Ориспяя распрямился, вытер платком углы губ. Стояла такая тишина, что слышно было, как платок шершаво трет щетину. Ориспяя вдохновился. Теперь это надолго: при всей своей недюжинной проницательности и редком здравомыслии капитан увлеченно грешил красноречием.
Тучин зашелся хриплым кашлем, отошел в угол, к печке, сплюнул. Снова уселся и даже подался вперед, что должно было означать: лично он, Тучин, с волнением слушает.
— Я упускаю детали, господа. Днем двенадцатого августа в пятнадцати метрах от засады радисты встретились. Точнее радист и радистка. Они обнимались, когда у какого-то шалопая не выдержали нервы. Одной очередью все было испорчено, радист убит, радистка без сознания. Пять ран почти не оставляли надежды на допрос. Но она жива. Я видел ее в Кашканах. Ей не больше семнадцати. При мне врач вытащил из нее три пули и две оставил в спине, опасаясь, что она не выдержит операции. А я смотрел ей в глаза. Ни слезы, ни крика. Только расширялись и сужались зрачки, словно жизнь подмигивала смерти. Кто этого не видел, тот не может считать себя психологом, господа. Я видел. Я знал, что она будет жить, но эта жизнь для нас бесполезна. Слова у нее, как пули в спине: у живой не вытащишь… Покойник оказался разговорчивей. Его труп в тот же вечер был опознан. — Ориспяя вытащил из папки бумажку, разгладил ее на ладони и вдруг, уронив вдоль тела руки в знак какого-то тяжкого недоумения, бросил взгляд на Тучина. — Морозов… Николай… Петрович. Он ваш земляк, господин Пильвехинен?
Горбачев Дмитрий Михайлович.
Тучин вопросительно вскинул светленькие брови:
— Вы меня, господин капитан?
Ориспяя взорвался:
— Вы что, спите, черт побери?
— Как можно, господин капитал! — возмутился Тучин.
— Я спросил, — почти шепотом сказал Ориспяя, — знаете ли вы Морозова Николая Петровича?
— Морозова? Ну как же, хорошо знаю Морозова.
— Он вепс?
— Карел, по-моему.
— Когда вы с ним виделись последний раз?
Тучин поднял глаза к потолку, прищурился.
— Дай бог памяти… году в тридцать третьем, господин капитан. Он был поученей и поумней нас… Я имею в виду Ивана Леметти, Семена Коскинена. Учился в дорожно-строительном техникуме. Работал в Лоухах, в Сегеже, в Падозерском лесопункте, мастером, кажется…
— Можете ли вы предположить, с кем он надеялся установить связь и где — в Сюрьге, Тихониште, Калинострове, Погосте? Отвечайте!
— Могу… Могу, господин капитан.
— Итак! — шумно выдохнул Ориспяя.