— Знаю.
— Он ходил к вам?
— Ходил.
— Ходил?
— Ходил.
— Зачем ходил?
— В карты играли.
Монтонен в карман.
— Вот эту гранату дал ему твой муж. Тучин — партизан, он полицейского убил.
Саша, спасибо, заступился. Баба, говорит, она, ничего не знает. И увели его… После, как наши пришли, неделю его искали. Нашли в лесу, замученного.
А меня в конюшню повели, охрану поставили. Ничего я не знала — как Митя, как дети, а только видела, что с Сашей сделали. Ночью из пояска петлю скрутила. Крюк ищу. А тут вдруг дверь распахнулась, и впихнули ко мне двоюродного брата Митиного, Николая. В ту ночь никому из домов выходить не разрешали, а Николай глухой, удить пошел. Его и схватили. Спрашиваю — ничего бедный не знает, как во сне живет.
Утром самолеты гудели. Ну, думаю, оружие привезли. И повеселей стало… Утром в штаб, в Тихоништу привели. Велели в баню воду таскать и картошку чистить. Ушли, а через некоторое время яиц, кур принесли. Говорят: дети там, на улице, а ваш Пильвехинен убит, на овсяном поле валяется, одна кепка от него и осталась… Кепка-то, потом выяснилось, Миши Кузьмина, продырявленная вся. После войны в краеведческом музее висела, под стеклом…
Наелась полиция и в баню пошла. Тут Монтонена из бани к телефону вызвали. Послушал он, в платочек жидко так высморкался, рукой махнул. Иди, говорит, женщина, домой, иди с глаз долой… Бегу, а сама боюсь. На Погосте никого не вижу, а на колокольне, знаю, финны с пулеметами смотрят. Остановилась, дура, цветочки щиплю — гуляющая будто. А с краю Тихоништы Максимов жил, Захар. Чего, спрашивает, ревешь? Иди, живой Митька, о эти счас пятки натрут и убираются.
Пришла к вечеру. Дети меня захватили… Захватили… А тут они опять, финны, из-за угла прямо к нам. Туоминен от меня детей ружьем отковырял. Где, кричит, Пильвехинен, где? Он домой шел, да убежал, кепку в овсе нашли… Светка на шее висит, клещом впилась…
Всю ночь сидели вокруг дома, ждали. Под утро заминировали дорогу на Матвееву Сельгу и ушли…
…В ту же ночь вывел отряд в лес, за шесть километров в сторону Мундуксы, а сам решил идти в штаб финнов, выяснить, что с Машей, с дочками. Ребята уговаривали не делать этого. «Вместе пойдем». Но я не мог брать отряд с малым количеством оружия на верную, гибель, зная, что за каждого человека отвечаю…
После поверки последним откликнулся семьдесят третий. Но это было не все: местные жители ждали по домам выброски оружия. В отряде собрались только те, кому нельзя было находиться дома. Но и увеличивать численность отряда не решался — скопление безоружных людей было рискованным.
Собрал отряд, изложил задачи. Послал разведку по деревням — уничтожать мелкие группы врага, захватывать оружие. Знал, что Красная Армия близка, в погоню за отрядом никто не бросится.
24 июня дал распоряжение двигаться в деревню Калиностров. Разведка, посланная ранее, сообщила, что военная полиция начинает эвакуацию… Я уже малых групп не боялся, в случае чего стал бы принимать бой. Но никого не встретили и на ночь расположились рядом с деревней на возвышенности, где нас не могли застать врасплох.
Утром 25 июня в 4 часа повел людей к Тихониште. В 6 утра там был поднят первый в районе красный флаг. Финны издали полюбовались на него и ушли.