Вдобавок чортен – символическая конструкция, точно изображающая в миниатюре всю ламаистскую космологию. Каждая ее часть изображает один из элементов, из которых состоит всё и на которые снова распадаются тела после смерти. Основание конструкции изображает землю, башня – воду и так далее. Наверху два предмета, похожие на солнце и полумесяц, но полумесяц означает воздух, атмосферу (опрокинутый свод небес), а солнце – это пламя, оно символизирует пространство, эфир, последний и самый тонкий из элементов.
Восточная любовь к символизму – или скорее неотъемлемая восточная потребность в символизме – подразумевает, что в чортене часто можно и нужно прочитать и другие вещи. Таким образом, это не только непосредственная идеограмма, но и эзотерическая, из которой знание выводится в форме тайны и ритуала, трудный для понимания процесс, передаваемый от учителя к ученику в узком привилегированном круге посвященных. Больше того, интерпретации варьируются в зависимости от разных школ, и всегда остается возможность для еще более трудных и скрытых интерпретаций; эзотерика эзотерики. Что один ум задумал (или узнал через откровение), веками передается нескольким адептам, немногим избранным ученикам. Таков Восток; мир как созвездие отдельных и изысканных садов для элиты, элиты, которая живет на жалких кореньях и пригоршне поджаренной муки в чаше в виде полого черепа, элиты, одетой в лохмотья, ночующей в холодных кельях в окружении опасных гор и мрачных ущелий.
Сейчас я хотел бы описать, что представляет собой гомпа (монастырь). Он не очень большой, не очень старый, не знаменитый объект паломничества, его настоятель не является особо важной политической фигурой (есть монастыри в Тибете, чьи настоятели являются важными политическими фигурами). Но то, что это обычный, средний монастырь, такой же, как сотни других в Тибете, может быть, делает его еще интереснее. В нем живет около шестидесяти монахов, из них около тридцати послушников. Он не очень богат, хотя имеет несколько источников дохода (вложения, паства, пожертвования), и стены его храмов и часовен украшены фресками или рельефными изображениями примерно двухсот восьмидесяти разных божеств.
Если описать этот небесный сонм, где все так необычны с виду, но притом так похожи, в голове у читателя создастся невыносимая путаница. Поэтому я подожду с описанием и вместо этого в нескольких деталях расскажу о тибетской религии.
Ламаизм представляет собой важный философско-религиозный комплекс внутри гораздо более широкой сферы буддизма. С одной точки зрения, учитывая его ритуализм и структуру, во главе которой стоит, как римский папа, далай-лама, можно сказать, что в христианстве он соответствует католичеству. Однако в других отношениях он гораздо больше похож на протестантские церкви. Ламаизм, в отличие от католичества, сравнительно недавнее развитие нескольких буддийских сект, датируемое VII и последующими веками нашей эры; также в большой степени это «реформированный» вариант буддизма. Но все эти сравнения, даже внешние и поверхностные, неточны, и провести настоящую аналогию невозможно.
Буддизм как исторический феномен представляет собой одно из самых грандиозных творений человеческого духа. Достаточно посмотреть на то влияние, которое он оказал за две с половиной тысячи лет на столь разные регионы, как Индия, Цейлон, индо-греческие царства маршалов Александра Македонского, Центральную Азию, Китай, Японию, Тибет, Монголию, Индокитай, Сиам, островные государства Юго-Восточной Азии и части Сибири. Он служил источником вдохновения для литературы и искусства, которым мы обязаны некоторыми благороднейшими и вдохновеннейшими созданиями человека. Только задумайтесь, какая это была бы обширная и сложная задача – написать общую и всеобъемлющую историю христианства, прослеживая ее влияние во всех видах человеческой деятельности, все его мистическое и философское развитие, рост и распространение его религиозных общин и организаций, его влияние в искусстве, политической и социальной истории, в обычной жизни людей всего континента. Материал для изучения буддизма не менее обширен и в количественном, и в универсальном смысле.
Следовательно, если мы хотим понять ламаизм, нам придется начать с того, кто инициировал великое движение, только частью которого является ламаизм; то есть с Гаутамы Будды, Пробужденного. Он родился в Северной Индии в VI веке до н. э. и жил, проповедовал и умер в предгорьях Гималаев, там, где теперь граница между Непалом и Бихаром. Самые древние документы, написанные в Пари, дают возможность реконструировать историю его жизни довольно подробно. Здесь не то место, где стоит обсуждать расхождения между учеными относительно того, какие эпизоды его жизни являются историческими, какие выдуманы, а какие просто вероятны. В отдельных случаях легенда обладает особыми правами, которых никто не станет отрицать. Поэтому я буду рассказывать историю его жизни так, как ее сохранила тибетская традиция, дополняя некоторыми сведениями, открытыми современными исследователями.
Двенадцать случаев из жизни Будды – одна из тем, которые чаще всего вдохновляли тибетских художников. Они разрабатывают эту тему в двенадцати фрагментах, обычно деля их на две большие фрески или группируя в одну большую, где можно увидеть следующие эпизоды:
1.
Таким образом мы с самого начала погружаемся в миф. Позднее мы увидим, что по мере развития буддизма он не смог противостоять соблазну обожествить своего основателя. Здесь он предстает как сверхъестественное существо с самого начала.
2.
Маленький белый слон – эмблема нежности, и в течение многих веков Будду-ребенка изображали исключительно этим прелестным символом. Согласно биографии царицы Майи (ее имя означает «восхитительная добродетель»), которой было тогда сорок пять и она не имела детей, она зачала чудесным образом. Видение маленького слона было своего рода Благовещением. Гаутаме предстояло начать свою земную жизнь. Где, как, в каком слое общества должен был он родиться? По легенде, его отец был великим царем. Но кажется гораздо более вероятным, что он был мелким раджой (слово, соответствующее латинскому rex) из рода Шакьев (Шакья означает «могущественный»), которые занимали небольшую территорию у подножия непальских Гималаев. Его звали Шуддходана, и он жил в Капилавасту. Майя, будущая мать Будды, и одна из ее сестер стали женами Шуддходаны. Они были дочерями знатного человека, который жил недалеко от Капилавасту. Когда царица Майя почувствовал, что приближается ее срок, она отправилась в родительский дом, но, когда она достигла парка Лумбини, у нее родился сын.
3.
Новорожденный, по легенде, тут же встал на ноги и сделал семь шагов в каждую сторону света, восклицая: «Это мое последнее воплощение!» Его назвали Сиддхартха («Тот, Кто Достиг Цели»). Царица Майя умерла всего через семь дней после того, как дала рождение сыну, поэтому его вскормила вместе с маленькими двоюродными братьями тетя и приемная мать Праджапати. Легенда говорит, что его отцу было предсказано, будто бы маленькому Сиддхартхе суждено совершить великие деяния: стать завоевателем империй или Буддой. Царь Шуддходана, боясь последнего, растил сына в изоляции от жизни в изящной, роскошной, золотой клетке дворца.
С рождением царевича Сиддхартхи мы доходим до важного момента в истории, где традиция, исторические документы и археологические исследования подтверждают друг друга. В 1895 году в Лумбини (сейчас Румминдей) была найдена памятная колонна, возведенная царем Ашокой в 249 году до н. э., то есть чуть больше чем через двести лет после смерти Будды, когда предание было еще очень живо. Надпись на колонне гласит, что царь освобождает деревню Лумбини от податей, потому что «здесь родился Будда».
4.
5.
Гаутаме тогда было девятнадцать. Яшодхара была его двоюродной сестрой, дочерью дяди с материнской стороны. Через несколько лет у них родился ребенок Рахула. Все биографы говорят о том, что молодой царевич вел роскошную жизнь, изолированную от мира, и, свободный от всяческих забот, проводил дни в покое тенистых садов и в удовольствиях любви. Но, видимо, постепенно Сиддхартхой завладело глубокое неудовлетворение бессмысленностью подобного существования и мысль, что действительность должна сильно отличаться от того, на что она похожа из-за стен дворца. То, что наверняка было долгой внутренней борьбой, предание синтезировало в три эпизода, составившие шестую картину.
6.
Этот опыт принес свой плод в уме чрезвычайно восприимчивом, от природы склонном смотреть на мир философски. Царевич узнал, что жизнь не такая, какой казалась из золотой клетки дворца, в тени деревьев, среди благоухания цветов в большом саду или в объятиях Яшодхары. За пределами дворца был мир, полный слез и боли, уродства и упадка, страдания и смерти. Здесь проявилась природа человека, одновременно мудреца и святого, Бхагавы (Несравненного). Он не попытался убежать в нереальный мир, в котором родился, сделать из него оазис в пустыне страданий. Он увидел, что реальность не в тенистых приютах, шелковых одеждах, роскоши, удовольствиях беззаботности, молодости и любви, а в ранах и язвах, болезненной, синюшной плоти, бедности и заботе, старости, болезни и смерти. Он решил уединиться и медитировать, отрезать себя от мира, соединиться с высшей истиной и найти способ освободить человечество от страданий.
ebooksa