Лебедянский, по словам Колбина, не терпел глагола прошедшего времени, который будто напоминал ему о быстро скачущих годах, о старости и незавершенных трудах. Старик жил будущим.
Вчера Колбин сообщил любопытную историю одного спора. Как-то в пылу полемики он сказал, что убежден в одном: рано или поздно ему придется умереть. Лебедянский будто бы стукнул кулаком по столу: «Молодой человек, — воскликнул он, — я богаче и моложе вас! У меня, кроме этого, есть еще убеждение, что я родился в один прекрасный день, чтобы любить жизнь. А она дана нам, чтобы бороться. До последнего дыхания бороться за счастье людей…»
Слушая этот рассказ, я пожалел, что не был в свое время ближе знаком с профессором, что никогда уже не придется встретиться с ним.
Итак, вулканы.
Какая же опасность подстерегает человека, опускающегося в кратер вулкана?
С этой точки зрения несомненный интерес представляют статьи и очерки самого Лебедянского. В одном месте он замечает, что человек, подвергающий себя частому риску, теряет чувство настороженности. Он примерно рассуждает так: «Авось пронесет, со мной такое уже бывало!» Величайшее заблуждение! Малейшая неосторожность, а еще хуже — небрежность часто стоит жизни если не человеку, пренебрегшему неписаными законами альпинистов, то его товарищам. Вулкан не только высокая труднодоступная гора, но и погреб с порохом. Он может взорваться в любую минуту. И об этом всегда надо помнить.
Вот описание Лебедянского одного из восхождений:
«11 августа ровно в 5 часов начали подъем. Не успели пройти и сотни метров, как ветер резко переменился и с силой подул в лицо. Облака вулканической пыли, песка и снега слепили глаза. Раздражающий запах сернистого газа. Решили вернуться назад. Зачем подвергать себя риску быть задушенными газами?
13 августа ветер переменился. Клубы темно-серого дыма, выбрасываемые из кратера, на этот раз относило на юг… Склоны вулкана обледенели, а обильно сыпавшаяся днем раньше пыль сделала их по прочности не уступающими цементу. Альпенштоки и кошки вонзались с трудом. Часто приходилось работать ледорубом…
В 14 часов 15 минут вступили на северный край грохочущего кратера. Огромная чаша с зазубренными краями диаметром в 250–300 метров была наполнена дымом, часто сносимым порывами ветра. Небольшое жерло находилось ближе к противоположной стороне.
Дно кратера было засыпано пеплом и от следов падающих вулканических бомб напоминало источенное червями дерево.
Взрывы следовали один за другим. Каждые пять минут из жерла взлетало облако дыма, и вместе с ним раскаленные докрасна камни, веером рассыпавшиеся по кратеру.
Мы спустились в кратер, но побыть там долго не пришлось: вулкан крупно вздрогнул. Камни полетели по всей площади-кратера. Накинув на головы рюкзаки, к счастью не пустые, мы, задыхаясь, вылезли из кратера и остальное время провели на его краю, любуясь этой величественной картиной».
Перечитывая труды Лебедянского, я убедился в его находчивости и бесстрашии.
В Лимры под конвоем привезли проводника экспедиции Кречетова. Он высок ростом и широк в плечах. Под густыми бровями — добрые, умные глаза; голову держит прямо. Смуглый цвет лица показывал, что оно хорошо знакомо с горным солнцем. Меня поразили его седые волосы, не соответствовавшие молодым глазам и сильной, хорошо сбитой фигуре. Кречетов молча поклонился и сел на табуретку, указанную мной. Я не могу определить, почему — из-за ровного спокойного взгляда или скупых движений, но с первой же встречи я почувствовал к нему доверие. Возможно, это маска? Может быть, обманчивы его ясные глаза?
Сегодня я получил из райцентра протокол предварительного допроса. Кречетов не признает себя виновным. В этом, конечно, ничего удивительного нет — ни один преступник без боя не сдается. Допрос — это поединок. И мне, наверное, потребуется много времени и усилий, чтобы заставить своего противника признать себя виновным.
Кречетов обвиняется в трусости, нарушении правил техники безопасности при спуске в кратер действующего вулкана, халатном исполнении своих служебных обязанностей. Обвинение держится пока на показаниях Колбина, который от имени вулканологической станции представил в прокуратуру официальный материал для привлечения Кречетова к уголовной ответственности.
— Это недоразумение, товарищ следователь, — голос Кречетова слегка дрогнул. — Сын у меня…
— А вы не волнуйтесь. Разберемся. Расскажите все по порядку.
Кречетов почти дословно повторил показания Колбина. Только в одном, главном, они расходились. Колбин показывал, что Кречетов не выполнил его приказа о немедленном спуске в кратер за Лебедянским, а когда наконец выполнил и спустился, тот тут же вернулся с ушибом левого плеча. Кречетов же утверждал, что он сразу, как только Колбин поднялся из кратера, бросился по веревке вниз. В кратере то и дело раздавался грохот. Но Кречетов, по его словам, продолжал поиски. В другое время он, возможно, пережил бы настоящий ужас, но тогда меньше всего думал об опасности, не испытывал никакого страха, потому что мысли у него были заняты одним — спасением человека. К тому же, как я понял из его объяснений, человек в кратере из-за недостатка кислорода становится апатичным, реакция на окружающее у него ослабевает, и он остается сравнительно спокойным при любых обстоятельствах. Продвигаясь по вязкому и рыхлому дну кратера, Кречетов осторожно подполз к большой трещине. Подымавшийся из нее дым мешал разглядеть, что было по другую ее сторону. Грохот нарастал. Вокруг все дрожало. Дышать стало трудно, появилась вялость, и Кречетов отполз назад. Двигаясь вдоль трещины, он наткнулся на стеклянную банку для сбора возгонов[1] и фотоаппарат, но самого профессора нигде не было видно.
ebooksa