Храм

Охотник вскинулся, сверля взглядом паладина.

— Возьмете меня с собой? – напрямик спросил Змеерез.

— Змеерез, то есть Светляк… я не знаю, о чем ты, — сбивчиво начал Свист.

— Мое дело – сообщить, — несколько разочарованно, пожал плечами Змеерез. – Мне пора.

Свист смотрел в спину уходящего паладина со смешанными чувствами, а затем опрометью бросился бежать вверх по лестнице.

— Вот точно так и сказал? – уточнил Орех.

В этот раз комната воеводы больше походила на склад или захламленный чулан, чем на жилое помещение.

— Слово в слово.

Орех присел на туго набитый вещмешок, и задумчиво подпер голову кулаком.

— Он знает и хочет помочь, — воевода поскреб подбородок, — или же это ловушка Ведуна, и все мы отправимся вслед за Скальником.

Свист молчал, опасаясь вмешиваться в рассуждения воеводы.

— Возможно, Ведуну нужен формальный повод, чтобы обвинить всех нас в ереси или даже одержимости демонами, да и избавиться разом от всех неугодных. Значит, будем действовать осторожно.

Орех поднялся.

— С другой стороны, что нам терять, а, Свист? Скальник уже отправился на зуб к Светоносцу, я вот что‑то не горю желанием.

— Что ты имеешь в виду, говоря про зубы Светоносца? – уточнил он.

— Да все просто – ведь сожжение Скальника это не столько казнь сама по себе, сколько жертвоприношение. Сетопоклонники отдали врага своего бога ему же в жертву, желая наперед задобрить. В этом вопросе наши соплеменники ни в чем не отличаются от дикарей, делавших кровавые подношения Великому Змею и убивавших ради его благосклонности.

Охотник что‑то неразборчиво фыркнул себе под нос.

— Знаешь, Орех, если бы я верил в Светоносца, я бы увидел в смерти Скальника некий знак.

— С чего бы это? – искренне удивился усач.

— Вспомни, кому первому пришла в голову идея жечь врагов? Вспомни тот дождливый день, когда вы собирались поджарить двух дикарских дозорных.