Ключ

Сет вернулся назад — всего на полшага, достаточно, чтоб подтолкнуть малыша, показать, как правильно. «Малыш», — определённо, это имя нравилось ему больше, чем «Крысеныш», но Сет не оставил мысли выбрать зверьку нормальное, человеческое имя, да и тому не глянулось новое прозвище. И пока высокий белокурый человек бежал по коридору, всё больше распрямляясь с каждым шагом, что-то третье — не мужчина и не ребёнок, рылось в общей памяти, перебирая и одно за другим отбрасывая не понравившиеся имена.

Тем временем мальчик, сидевший в ветвях дерева, вдруг крепче сжал пальцы. Остекленевший на минуту взгляд сфокусировался, заметался меж фигурами крадущихся по двору людей. Входя в приоткрытые ворота, они спешили скрыться в тени лестниц и галерей, ласточкиными гнёздами прилепившихся к стенам. В проёме ворот, сжимая плечо перепуганного сторожа, стоял высокий и широкоплечий. Когда последний проник внутрь, тот вытолкнул старика наружу и опустил засов. Как муравьи, рассыпались по лестницам чёрные тени: бесшумно распахивались двери, неслышно крались непрошеные гости, и постояльцы молча выволакивались во двор, где ходил уже раздражённо перед нестройной шеренгой воин — генерал Марк.

Как ни крепок сон в предрассветные часы, постоялый двор не спал.

Гвардейцы врывались в комнаты, и взгляд натыкался на настороженный взгляд. Всё громче становился шелест ног по лестницам, но никто не кричал, не пытался бежать, и человек посреди двора зло выругался, хлопнул зажатыми в кулаке перчатками по бедру.

— Всем выйти во двор! — прокричал он, и прозвучало это командой, отданной на плацу.

Постоялый двор ждал приказа: молча выходили на галереи, щурились на высокого и широкоплечего, так же молча спускались по лестницам. Королевские гвардейцы нервно обнажали клинки, конвоируя вниз безоружных ремесленников.

Воин чертыхнулся.

— Отставить! — крикнул он. — В комнатах, он должен быть там, — и добавил чуть тише: — Он не смог бы так быстро оправиться.

Сталь вернулась в ножны, но, обежав весь двор, от подвала до чердака, солдаты приволокли лишь до смерти перепуганного хозяина.

— Кто? — Воин сграбастал его за воротник, мучительно, до сведённых судорогой скул, пытаясь сформулировать вопрос: — …Кто попросился к тебе на постой сегодня?

Хозяин мелко закивал, побежал по двору, выдёргивая из толпы одного, другого, и Марк подходил, вглядывался в лица, заранее зная — его нет здесь.

«Ушёл! Ушёл! Немыслимо». Тоска сжала и без того саднящее сердце. Он отвернулся, окинул взглядом начавшее алеть небо. Прямо на него, с ветки нависшего над двором вяза, во все глаза глядел маленький грязный оборвыш — сидел по-птичьи на одной ветке, держался руками за другую и таращился, распахнув огромные синие глаза.

— Свободны! — Воин махнул перчаткой. Заложив руки за спину, прошёл несколько шагов под дерево.

Мальчишка в один прыжок спустился на пару ветвей вниз.

«Неужели он, — думал Марк, разглядывая немигающий синий взгляд. — Не может быть. Этого просто не может быть». Но в глазах мальчишки не было ни страха, ни следа удара, нанесённого защитным кольцом Тринадцати. Воин вздохнул с облегчением — просто дичок с большими способностями. Самоучка… как Эдель.

Он вспомнил день, когда нашёл её. Тогда она едва доставала ему до колена и была необыкновенно сильна. «Первое звено. Она до сих пор сильнее всех в круге, — напомнил он себе, — несмотря на то что её спутник — оборотень».

Солдаты толпились за спиной… равно как и постояльцы двора — все смотрели на него и ребёнка. Это подтолкнуло Марка. Он сделал ещё пару шагов, и мальчишка спрыгнул ещё на пару ветвей вниз.

— Нельзя оставлять тебя здесь, — пробормотал Марк, протягивая руки, и ребёнок протянул свои навстречу, позволил снять себя с дерева, поставить рядом.

Оборвыш стоял странно — в полуприседе, опустив одно плечо, уперев взгляд в землю. Марк и сам присел, чтобы видеть его глаза. Мальчик был так мал ростом, что воин не смог бы наверняка сказать, сколько же ему лет.

— Как тебя зовут, малыш?