Ключ

Веры в мою команду было чуть, но ведь это были единственные мои союзники. Верные друзья — эта мысль рассеяла половину сомнений. Искренняя дружба была как раз тем, чего мне сейчас катастрофически не хватало. Как ни повернулись бы дела, а я уже был благодарен своему маленькому тайному союзу, призванному спасти меня от больших политических интриг. Я улыбнулся и побежал во двор, где уже наверняка начиналось утреннее построение.

Глава 15

Ведьма проснулась с жуткой головной болью. Да и сердце непривычно саднило.

Поднялась на ложе — тихонько закачались серебряные цепи, всё закружилось, и она упала обратно на подушки. Прикрыла глаза, чтоб не видеть медленно вращающегося балдахина, сглотнула.

Ей снился кошмар. Обжигающее прикосновение. Чуждое. Омерзительное. Нечеловеческое.

Нет!

Озарение было столь внезапным, что она снова вскочила. Преодолевая головокружение, поднялась на подгибающихся ногах, опёрлась было на покачивающуюся постель, да тошнота подкатила к горлу, и ведьма упала на каменный пол.

Она приняла на себя удар. Сработала защита, поставленная Тринадцатью, — боль растеклась по кольцу, отозвавшись в каждом, заполонив собой город, и каждый теперь был предупреждён, всякий — встревожен. Но лишь её разум был осквернён чужим прикосновением, и лишь она могла бы узнать тварь.

Тварь.

Дрожь прошла по плечам, мелко застучали зубы. Ведьма подняла взгляд — ажурный мост над бассейном раскачивался, как маятник. Она опёрлась на руки и поползла по холодным мраморным плитам к краю возвышения, упала в голубую, подсвеченную изнутри воду.

Ледяная волна оборвала дрожь, вынула иголочку, всаженную глубоко в мозг. Ноги подогнулись, ведьма осела, нырнула с головой, но глоток ломящей зубы воды окончательно привёл её в чувство. Она, наконец, встала твёрдо на ноги. Убирая с лица чёрные мокрые пряди, по пояс в воде побрела к берегу. Длинная ночная рубашка сверху — липла к телу, снизу — пузырём колыхалась по поверхности. Ведьму начала бить крупная дрожь.

Выбраться на берег стоило труда — руки скользили. Наконец, прыгнув и навалившись животом, ведьма перекинула через край сначала одну, потом другую ногу. Откатилась, перевернувшись на спину.

Она вдруг увидела себя со стороны — распластанной на полу, с ночной рубашкой, перекрученной у талии, с расползшимися, как змеи, волосами, с алой ящеркой, мечущейся по алебастровой коже в попытках согреть беспомощную, замерзающую хозяйку.

Застонав, она совершила последнее усилие, поймала саламандру, сжала в кулаке, чувствуя, как волной поднимается вверх по руке тепло огненного тельца. Кожа ощущала сухие прикосновения тыкающейся в пальцы головки, длинный хвост обвил ладонь снаружи. Отступал озноб, кровь побежала быстрей, порозовела кожа.

Ведьма встала, почувствовав, наконец, силу в ногах. Потускневшая ящерка нырнула в начавшие подсыхать волосы.

Тот, чужой, коснувшийся её разума, был сейчас в городе, совсем близко, в черте цеховых кварталов, и наверняка ему было много, много хуже, чем ей. Усмешка искривила губы.

Дверь распахнулась, хлопнув о стену. Посыпалась мелкая пыль побелки. На пороге стояла Рокти — в перевязях метательных ножей поверх короткой туники, с обнажённым клинком, босая.

Они смерили друг друга взглядом.

— Это и есть то, зачем вы меня нанимали, госпожа? — круглые глаза щурились, шаря по углам, зелёный взгляд потемнел. — Уж не знаю, смогу ли я чем вам помочь. — Она развернулась, босые пятки прошлёпали вдоль по коридору и обратно. — Здесь не было никого, кому я могла бы помешать. А сухое бельё вам подаст и горничная.

В протянутой руке покачивался снятый с вешалки в прихожей плащ.