Ключ

Никто не окликнул его, пока, боясь оскользнуться на поросших бурым мхом ступенях, он, пятясь и опираясь на руки, спускался к жерлу трубы.

Но стоило сделать шаг внутри гулкого туннеля, как тенью вышли сбоку, спросили требовательно:

— Кто такой? По какому делу?

— Пришёл на благодетеля нашего посмотреть — в ноженьки ему поклониться, — ответил юродивый, щурясь с яркого света в темноту.

— Чего удумал! — рассмеялись изнутри. — Вали туда, откуда пришёл. — Юродивый промолчал в ответ, стоял, улыбаясь.

Тень сделала шаг и оборотилась здоровенным малым с шипастой дубинкой на могучем плече.

— Слышь, погоди, Шнырь! — крикнул малый в провал туннеля. — Ты, никак, дурачок божевольный? Слышь? — дёрнул за лохмотья. — Никак с боженькой разговариваешь?

— Олух! — радостно улыбнулся юродивый. — Как есть, олух царя небесного!

Малый аж присел от хохота, опёрся на дубинку. Отсмеявшись, смахнул с глаз слезинки.

— Чего тут у вас, — вышел из темноты второй, щуплый, опустив уже взведённый арбалет, — чего ржёшь? — И сам ухмыльнулся.

— Да ну его! — отмахнулся дубинкой малый. — Пусть идёт, хоть народ потешит. Сидим… другие сутки ни живой души, а тут такой подарочек! Иди, — развёл руки и присел в шутовском приветствии, — найди Мастера, бухнись ему в ноженьки, кормильцу!

— Добро пожаловать в Урчащие кишки! — взмахнул в поклоне арбалетом второй, и оба они, падая друг на друга, зашлись хохотом.

— Благодарствую! — в пояс поклонился юродивый и, оглядываясь по сторонам во всё более тускнеющем свете, пошёл дальше, в подземелье.

За спиной зашушукались, и скоро щуплый пробежал мимо, оглянулся через плечо лукаво, хохотнул, подпрыгнул и припустил во все лопатки.

Когда зачадили по стенам факелы, прибежали из тоннеля, засуетились вокруг, дёргая за полы, чумазые ребятишки. А вскоре показалась крупноячеистая решётка стока с маленькой, в человеческий рост, дверкой, где его уже встречали. Шнырь стоял, демонстративно распахнув дверку, ещё пятеро навалились на решётку изнутри, высунув в ячеи любопытствующие головы. Загомонив, ребятишки воробьиной стайкой кинулись на ограду, мигом облепив её всю. Не дойдя до калитки шага, юродивый замер, прикрыл глаза и нарочито медленно отвесил земной поклон.

Затряслась, ходуном заходила от хохота вся решётка, а юродивый нагнулся и под весело брыкающими детским ножками переступил порог тайной столицы нищебродов.

После его оставили в покое, и дальше он уже сам шёл вдоль скользких подземных улиц, тянущихся по-над городскими стоками. Ржавая взвесь висела в воздухе, а гул воды не смолкал ни на минуту, и вскоре юродивый вышел к месту, где, сталкиваясь и закручиваясь воронками, соединялись многочисленные ответвления городской канализации. Эта площадь была пуста. Не было никакой возможности находиться рядом, частые волны перехлёстывали край узкого окоёма, и приходилось идти, держась за скобы в скользкой от постоянно оседающей влаги стене.

Потом были длинные туннели, новые ответвления, такие тёмные, что дорогу можно было лишь угадать, но не увидеть, пока не показался первый огонёк на носу причаленной к спускающимся под воду ступеням плоскодонки. Хозяина нигде не было видно, но юродивый не рискнул взять фонарь просто потому, что побоялся идти на нос утлой лодчонки. Впрочем, уже за следующим поворотом редкая череда факелов протянулась на всю длину тоннеля — освещая верёвочный парапет, ограждающий зауженную многочисленными постройками дорогу.

Собранные из кусков старых заборов, завешанные сетями, щелястые сараи были сплошь покрыты плесенью, но внутри помаргивали огонёчки, слышался людской говор. Юродивый заглядывал в щели, но видел лишь бесформенные груды тряпья, растянувшиеся прямо на полу или комом нависшие над заменяющим стол бочонком. Изредка сверкали любопытные детские глаза, а взрослые вовсе не поднимали головы, не интересуясь, кто идёт мимо.

Так шёл он долго, не видя ни просвета в сплошном ряду сараюшек и не встречая ни одной живой души. Ставя защиту, Тринадцать и не думали касаться и без того обескровленной, заживо гниющей столицы нищебродов. В противном случае дурную услугу оказали бы они и себе, и этим, без того потерявшим последнюю надежду, людям. Даже трущобы казались процветающими на фоне Урчащих кишок. Юродивый подумал вдруг, что, если бы не волна, прокатившаяся по всему городу, если б не внезапное озарение, он никогда б не полез в стоки вслед за Сетом, которому, конечно же, в первую голову следовало найти Мастера. Юродивый предпочёл бы хоть всю свою жизнь прожить на дне, но никогда не опускаться так низко.