Ключ

Писарь тем временем торжественно обвёл взглядом аудиторию и послюнявил грязные пальцы, взял следующий лист из стопки.

— Года 729 от воцарения Орланда, первого от воцарения Ллерия, к приговору грабителя, убийцы, бежавшего из-под стражи Никиты по прозвищу Сокол, года рождения не знающего и родства не помнящего, поправка. Помиловать и приговорить к семи годам каторжных работ на серебряных рудниках по особому распоряжению его величества Ллерия по случаю его воцарения на престоле.

Я уже не пытался встать. Потирая ноющее плечо, я терпеливо ждал продолжения. Анатоль глядел веселей некуда, что вселяло в меня некоторую надежду. Писарь, удостоверившись, что его не собираются прерывать, продолжил:

— Года 729 от воцарения Орланда, первого от воцарения Ллерия, к поправке к приговору грабителя, убийцы, бежавшего из-под стражи Никиты по прозвищу Сокол, года рождения не знающего и родства не помнящего, дополнение. Ввиду особого распоряжения его величества короля Ллерия относительно убийц и грабителей, умеющих обращаться с оружием, означенное лицо зачислить рядовым в победоносную армию его величества Ллерия, державного властителя сорока провинций королевства Далион, повелителя златотронной Мадры. Подпись рядового Сокола, подпись командира рядового, подпись свидетеля. Печать.

— Всё! — Хлопнув ладонью о стол, начальник охраны поднялся с места. Я, наконец, немного успокоился.

— Где мне там расписываться?

— Подпись уже стоит и заверена, — писарь премерзко ухмылялся. — Можете переходить под начало капитана Вадимира.

Я с ужасом взглянул на широкую улыбку и распростёртые объятия моего командира.

Часть II. Избранные

Глава 11

Вот уже вторые сутки воин был не в духе. И хотя главнокомандующий не покидал приёмный покой, почти ничего не требовал и дремал там же — над картами и тайными депешами с границ, — солдаты в казармах чувствовали себя неуютно. Шли толки. И как только представилась возможность угодить старику, ею не преминули воспользоваться.

Писарь внёс бумаги на серебряном подносе, чего не случалось с ним за всё время службы, и возвестил торжественно:

— Мой генерал, ваш приказ выполнен!

Марк поднял затуманенный усталостью взгляд. Эти дни он бездумно перебирал донесения, терзаясь единственной мыслью, и не сразу сообразил, о каком приказе идёт речь и почему солдат так напыщенно горд. А когда вспомнил отданное в сердцах распоряжение, усмехнулся собственной горячности. Однако бумаги лежали на серебряном подносе, и подписей под ними, очевидно, ждали во всех казармах.

— Ну, давай сюда.

Воин пробежал глазами первые строки.

— Из того самого обоза, что ли?

— Точно так!

— Везёт нам, — усмехнулся Марк, — что ж… это даже лучше. Зови.

Воин покосился на ухмылявшегося солдата, представил свой доклад Ллерию и небрежное замечание о чести, оказанной преступнику — свидетельство служебного рвения главнокомандующего и готовности лично исполнять высочайшие указы. Стило покачивалось над бумагой, воин не решил ещё, куда именно он отправит служить новобранца. Нужно было выбрать между южными пустошами и западными горами. На западе горцы не давали покоя поселениям, и редко, в особо суровые зимы, спускались к границам снегов стаи голубых барсов. Юг был знаменит ордами диких кочевников да редкими караванами в далёкий Накан. Поговаривали, будто над Пустошью царствует морок, который и гонит кочевников атаковать границы, но разговоры эти не шли дальше смутных слухов и фантастических баек.