Кромѣ того, мы встрѣчали много баржъ вверхъ по рѣкѣ или на парусахъ, или же влекомыхъ мулами подъ аккомпаниментъ всевозможнаго сквернословія; послѣдній способъ представляетъ весьма кропотливую и тяжелую работу. Проволочный канатъ, однимъ концомъ закрѣпленный за верхъ мачты, другимъ концомъ соединяется со сбруей цѣлой вереницы муловъ, идущихъ гусемъ по бичевнику футахъ во ста впереди судна. Цѣлому отряду погонщиковъ при помощи понуканій, ударовъ и града проклятій съ трудомъ удавалось сообщить судну скорость въ двѣ-три мили въ часъ противъ сильнаго теченія. Неккаръ съ давнихъ временъ служилъ путемъ сообщенія, и это доставляло занятіе многимъ тысячамъ людей и животныхъ; теперь же, когда встрѣченный нами буксиръ при затратѣ какого-нибудь бушеля угля и при экипажѣ, состоящемъ всего изъ нѣсколькихъ человѣкъ, ведетъ за собою вверхъ по теченію цѣлыхъ девять баржъ и при томъ со скоростью, по крайней мѣрѣ, вдвое превышающей ту, которая достигается соединенными усиліями цѣлыхъ тридцати человѣкъ и того же числа животныхъ, несомнѣнно, что этотъ старинный промыселъ быстро придетъ въ упадокъ. Второй пароходъ былъ спущенъ на Неккарѣ всего три мѣсяца спустя послѣ перваго.
Въ полдень мы вышли на берегъ и, купивъ нѣсколько бутылокъ пива, заказали себѣ цыплятъ, а плотъ между тѣмъ ожидалъ насъ. Когда цыплята поспѣли, мы тотчасъ же двинулись въ дальнѣйшій путь и поспѣшили приняться за обѣдъ, пока цыплята еще не простыли, а пиво не согрѣлось. Нѣтъ мѣста, болѣе пріятнаго для подобнаго обѣда, какъ плотъ, плавно скользящій внизъ по извилинамъ Неккара мимо зеленыхъ луговъ и лѣсистыхъ холмовъ, мимо дремлющихъ деревушекъ и скалистыхъ утесовъ, увѣнчанныхъ развалинами башенъ и зубчатыхъ стѣнъ.
Однажды мы увидѣли какого-то хорошо одѣтаго господина, очевидно, нѣмца, но безъ всякаго признака очковъ. Онъ исчезъ раньше, чѣмъ мы успѣли встать на якорь, о чемъ я ужасно сожалѣлъ, такъ какъ хотѣлъ сдѣлать съ него эскизъ. Капитанъ утѣшилъ меня, сказавъ, что господинъ этотъ несомнѣнно обманщикъ, имѣющій очки, но держащій ихъ въ карманѣ съ цѣлью выдѣлиться.
Ниже Гассмерсгейма мы проходили мимо развалинъ Горнберга, стариннаго замка, принадлежавшаго нѣкогда Гётцу фонъ-Берлихингену. Замокъ стоитъ на очень живописномъ холмѣ, поднимающемся футовъ на 200 надъ уровнемъ рѣки, и имѣетъ башню около 75 ф. высоты. Полуразрушенныя зубчатыя стѣны замка обвиты виноградомъ, а внутри ограждаемаго ими пространства растутъ деревья. Крутой склонъ отъ подножія стѣнъ замка спускается къ водѣ террасами и сплошь покрытъ виноградниками, что дѣлаетъ его весьма похожимъ на обсаженную виноградомъ мансардную кровлю. Всѣ склоны по обоимъ берегамъ рѣки въ этой мѣстности заняты виноградниками, и вся эта область является главною производительницею рейнскихъ винъ. Нѣмцы питаютъ особое пристрастіе къ рейнскимъ винамъ, которыя они разливаютъ въ большія, изящныя бутылки и считаютъ однимъ изъ наилучшихъ напитковъ. На самомъ же дѣлѣ отъ уксуса онѣ отличаются только своими этикетками. Холмъ Горнберга прорѣзанъ туннелемъ и подъ имъ будетъ проходить новая желѣзнодорожная линія.
Миляхъ въ двухъ пониже замка Горнбергъ, въ невысокой скалѣ, находится пещера, въ которой, по разсказамъ нашего капитана, нѣкогда обитала прекрасная наслѣдница Горнберга, фрау Гертруда. Дѣло происходило около 700 лѣтъ тому назадъ. У нея была масса богатыхъ и благородныхъ ухаживателей, но съ обычнымъ для всѣхъ героинь романовъ безразсудствомъ она предпочла незнатнаго и небогатаго юношу, Венцеля фонъ-Лобенфельдъ. Тогдашній владѣлецъ Горнберга съ обычной разсудительностью отцовъ героинь заточилъ свою непокорную дочь въ одну изъ своихъ темницъ, или подземелій или кюлверинъ, вообще въ одно изъ подобныхъ мѣстъ, и сказалъ, что будетъ ее тамъ держать, пока она не изберетъ себѣ мужа изъ числа богатыхъ и знатныхъ искателей. Но всѣ усилія этихъ послѣднихъ снискать ея расположеніе оставались безуспѣшны, и сердце ея билось попрежнему только для того бѣднаго и всѣми презираемаго крестоносца, который сражался въ Святой Землѣ. Наконецъ, въ одну бурную ночь, не будучи въ состояніи выдерживать долѣе преслѣдованій своихъ богатыхъ искателей, она бѣжала изъ темницы, переправилась черезъ рѣку и скрылась въ пещерѣ, лежащей внизъ по рѣкѣ отъ замка. Въ поискахъ за нею отецъ ея обшарилъ всю сосѣднюю мѣстность, но не могъ открыть даже слѣдовъ бѣглянки. Прошло нѣсколько времени, а дѣвушка не находилась; тогда совѣсть начала мучить старика, и онъ приказалъ вывѣсить вездѣ объявленія о томъ, что если дочь его находится еще въ живыхъ, то она можетъ возвратиться въ свой домъ, такъ какъ онъ, отецъ ея, не будетъ насиловать ея волю и позволяетъ ей выдти замужъ, за кого она сама пожелаетъ. Прошли мѣсяцы и всякая надежда отыскать дѣвушку была потеряна. Тогда старикъ отказался отъ обычныхъ прежнихъ развлеченій и, посвятивъ все свое время религіознымъ упражненіямъ, сталъ молить о смерти, какъ о благодѣяніи.
Тѣмъ временемъ каждую ночь исчезнувшая дѣвушка ровно въ полночь появлялась у входа своей пещеры и, одѣтая въ бѣлое платье, распѣвала одну и ту же балладу, которую когда-то сочинилъ для нея крестоносецъ. Она разсчитывала, что если онъ вернется когда-нибудь домой, то суевѣрные крестьяне непремѣнно разскажутъ ему о привидѣніи, которое поетъ по ночамъ въ пещерѣ, а когда ему разскажутъ содержаніе баллады, то онъ тотчасъ догадается, что она еще жива, такъ какъ никто кромѣ нихъ вдвоемъ, не знаетъ этой пѣсни. Время шло, а вмѣстѣ съ тѣмъ росъ страхъ, возбуждаемый привидѣніемъ пещеры въ жителяхъ окрестныхъ мѣстностей. Разсказывали, что всякаго кто только имѣлъ несчастіе услышать это таинственное пѣніе, въ скоромъ времени постигало какое-нибудь несчастіе, и, наконецъ все что только ни случалось въ окрестности злого, начали приписывать привидѣнію, вслѣдствіе чего ни одинъ судовщикъ не соглашался проплыть ночью мимо этой пещеры, а крестьяне избѣгали этого мѣста даже и днемъ.
Тѣмъ временемъ вѣрная своему рыцарю дѣвушка каждую ночь, мѣсяцъ за мѣсяцемъ, распѣвала свою пѣсню и терпѣливо ждала избавителя. Прошло пять долгихъ лѣтъ, а жалобные звуки попрежнему разносились каждую полночь надъ заснувшей землей и заставляли путниковъ покрѣпче затыкать себѣ уши и дрожащимъ голосомъ читать молитву.
Наконецъ крестоносецъ вернулся домой съ лицомъ, загорѣвшимъ отъ солнца и покрытымъ рубцами, но съ громкою славою, которую онъ собирался сложить къ ногамъ своей возлюбленной. Старый владѣлецъ Горнберга принялъ его, какъ сына, и просилъ его, чтобы онъ остался съ нимъ и былъ опорой и утѣшеніемъ его старости. Но рыцарь, узнавъ о непоколебимой вѣрности невѣсты и о печальной судьбѣ ея, не могъ согласиться на это. Его уже не привлекалъ заслуженный отдыхъ; онъ сказалъ, что сердце его разбито навѣки и поэтому остатокъ своей жизни онъ хочетъ посвятить на служеніе человѣчеству, гдѣ и надѣется скоро найти смерть и желанное соединеніе съ той, любовь которой приноситъ ему болѣе чести, чѣмъ всѣ его побѣды на войнѣ.
Услышавъ о такомъ рѣшеніи, къ нему явились посланцы отъ жителей той области и, разсказавъ ему, что на берегу рѣки въ пещерѣ поселился жестокій драконъ, имѣющій видъ человѣка, но настолько ужасный, что до сего времени не нашлось еще рыцаря, который отважился бы сразиться съ нимъ, стали просить, чтобы онъ освободилъ страну отъ чудовища. Рыцарь согласился. Между прочимъ, жители разсказали ему и о пѣніи, но когда онъ попросилъ ихъ сообщить ему содержаніе пѣсни, то они отвѣчали, что слова этой пѣсни забыты, такъ какъ вотъ уже болѣе четырехъ лѣтъ, какъ не находится нигдѣ смѣльчака, который осмѣлился бы послушать эту пѣсню.
Около полуночи крестоносецъ сѣлъ въ лодку и поплылъ по теченію, взявъ съ собою свой вѣрный арбалетъ. Тихо скользитъ онъ мимо подернутыхъ туманомъ деревьевъ и скалъ, а глаза его пристально устремлены на группу низкихъ утесовъ, къ которой онъ приближается. Вотъ онъ уже близко и можетъ разсмотрѣть черное устье пещеры. Что это, не бѣлая ли фигура? Да, это она. Вотъ зазвучала и разлилась надъ рѣкой и лугами обычная грустная пѣснь. Медленно. поднимаетъ рыцарь свой арбалетъ, прицѣливается и спускаетъ тетиву; съ силою несется стрѣла — фигура, продолжая пѣть, падаетъ на землю; рыцарь вынимаетъ изъ своихъ ушей комки шерсти и узнаетъ свою когда-то сочиненную имъ балладу но — слишкомъ поздно! О, если бы онъ только не затыкалъ ушей шерстью!
Крестоносецъ снова ушелъ на войну и вскорѣ нашелъ смерть, сражаясь за Крестъ. Преданіе гласитъ, что въ теченіе многихъ столѣтій духъ несчастной дѣвушки продолжалъ распѣвать по ночамъ у входа пещеры ту же самую балладу, но пѣсня эта не влекла уже за собой проклятія, и что, хотя много являлось охотниковъ услышать эти таинственные звуки, но только немногіе успѣвали въ томъ, потому что пѣсня эта могла быть услышана только тѣмъ, кто никогда не измѣнялъ. Увѣряютъ, что пѣсня и теперь звучитъ по ночамъ попрежнему, хотя въ настоящемъ столѣтіи никто еще не могъ похвастаться, что слышалъ ее.
ГЛАВА XVI
Старыя легенды Рейна
Только-что приведенная легенда ужасно походитъ на рейнскую легенду о «Лорелеѣ». Въ Германіи существуетъ даже пѣсня подъ названіемъ «Лорелея».
Германія вообще очень богата народными пѣснями, причемъ какъ слова, такъ и мелодія нѣкоторыхъ изъ нихъ чрезвычайно красивы, но «Лорелея» самая любимая изъ всѣхъ. Сначала я не могъ ее выносить, но съ теченіемъ времени не только привыкъ къ ней, но даже полюбилъ и предпочитаю ее теперь другимъ.
Пѣсня эта совершенно неизвѣстна въ Америкѣ: въ противномъ бы случаѣ я непремѣнно хоть разъ гдѣ-нибудь встрѣтился бы съ нею, почему я помѣщаю ее въ настоящей главѣ. Но предварительно я хочу познакомить своихъ читателей съ самою легендою о Лорелеѣ, которая помѣщена въ сборникѣ, озаглавленномъ: «Рейнскія легенды» и переведена на англійскій языкъ даровитымъ Грагганомъ, баккалавромъ искусствъ. Помѣщаю здѣсь эту легенду отчасти и для самого себя, такъ какъ мнѣ самому не удавалось раньше прочесть ея.
…Лора была водяная нимфа. День и ночь сидѣла она на вершинѣ высокой скалы Лэй, представлявшей отвѣсный утесъ на берегу Рейна. Своимъ печальнымъ пѣніемъ и необыкновенной красотою Лора до того очаровывала плывшихъ мимо скалы путниковъ, что послѣдніе, позабывъ все на свѣтѣ, слушали только ея чарующій голосъ. Объ управленіи судномъ они уже не думали; бурное теченіе разбивало лодку о скалу и всѣ они погибали въ пучинѣ.
Съ незапамятныхъ временъ въ одномъ изъ сосѣднихъ со скалою замковъ жилъ старый графъ Бруно со своимъ сыномъ Германномъ, юношей лѣтъ двадцати. Много наслышавшись о прекрасной Лорѣ, Германнъ, наконецъ, кончилъ тѣмъ, что влюбился въ нимфу, ни разу не видавъ ея. Онъ сталъ бродить по вечерамъ въ окрестностяхъ скалы съ цитрою въ рукахъ и — говоря словами Грагана — «выражалъ свою тоску тихимъ пѣніемъ». Въ одну изъ такихъ прогулокъ вершина скалы внезапно была окружена яркимъ свѣтомъ и какъ бы сіяніемъ, которое, уменьшаясь мало-по-малу въ объемѣ, приняло, наконецъ, образъ прекрасной Лоры.
«Испустивъ крикъ радости, юноша бросилъ цитру и, протягивая руки, сталъ звать по имени это таинственное существо, которое, казалось, съ любовію стремилось къ нему и дружески манило его; мало того, если только слухъ не обманывалъ его, она звала его по имени невыразимо сладкимъ именемъ, который сулилъ ему любовь. Внѣ себя отъ восторга юноша лишился чувствъ и упалъ на землю.
„Послѣ этого онъ сильно перемѣнился. Онъ бродилъ, какъ во снѣ, думая только о своей феѣ и не заботясь ни о чемъ болѣе.
ebooksa