Моментъ былъ не таковъ, чтобы выказать слабость. Я произнесъ рѣчь, въ которой говорилъ, что многіе другіе альпійскіе путешественники находились въ положеніи не менѣе опасномъ, чѣмъ наше, но, благодаря мужеству и присутствію духа, счастливо изъ него выпутались. Я обѣщалъ не покидать ихъ; я обѣщалъ спасти ихъ. Указавъ имъ на то, что у насъ достаточно запасовъ, чтобы выдержать цѣлую осаду, я спросилъ, неужели они думаютъ, что жители Зермата позволятъ безслѣдно исчезнуть подъ самымъ ихъ носомъ цѣлой экспедицій и не постараются навести о насъ справокъ? Нѣтъ, это невозможно; Зерматъ пошлетъ, конечно, экспедицію на поиски, и мы будемъ спасены.
Рѣчь эта возъимѣла хорошее дѣйствіе. Люди съ ободренными лицами схватились за палатки, и прежде чѣмъ наступила ночь, мы были уже подъ кровомъ. Я былъ чрезвычайно доволенъ, что запасся неоцѣнимымъ средствомъ, о которомъ, однако же, не упоминается ни въ одной книгѣ, трактующей о путешествіяхъ по горамъ. Я говорю объ успокоивающихъ лекарствахъ. Ее будь у меня этого благословеннаго средства, никто изъ людей ни на минуту не заснулъ бы въ эту ужасную ночь, не будь его они провели бы всю ночь безъ сна и на утро встали бы утомленные, разбитые и неспособные свершить предстоящую имъ тяжелую задачу; для меня же была виски. Итакъ, всѣ спали въ эту ночь, кромѣ меня и моего агента: бодрствовали только мы двое, да еще буфетчикъ. Я не могъ дозволить себѣ лечь спать въ такую минуту. Я считалъ себя отвѣтственнымъ за всѣхъ своихъ спутниковъ. Я хотѣлъ быть наготовѣ на случай лавины. Теперь я знаю, что тамъ не могло быть никакой лавины, но тогда я этого не зналъ.
Въ теченіе этой томительной ночи мы наблюдали за состояніемъ погоды и поминутно посматривали на барометръ, чтобы во-время замѣтить перемѣну къ худшему. Но за все время инструментъ не показалъ ни малѣйшей перемѣны. Невозможно описать словами, какою отрадою была для моего встревоженнаго духа эта постоянность. Правда, барометръ былъ испорченъ и не имѣлъ другой стрѣлки, кромѣ неподвижнаго мѣднаго указателя, но обстоятельство это сдѣлалось мнѣ извѣстнымъ только впослѣдствіи. Если мнѣ случится снова попасть въ подобное положеніе, то я не желалъ бы имѣть лучшаго барометра.
Люди поднялись въ два часа ночи. Позавтракавъ и дождавшись свѣта, мы связались веревкою и направились къ скаламъ. Нѣкоторое время мы при помощи крюка съ веревкою и другихъ средствъ пытались взбираться на нихъ, но успѣха не имѣли, т. е., мы не имѣли особеннаго успѣха. Однажды крюкъ нашъ зацѣпился, и Гаррисъ сталъ подниматься по веревкѣ, но внезапно крюкъ сорвался, и если бы не капеланъ, который въ ту минуту сидѣлъ какъ разъ подъ нимъ, то несомнѣнно Гаррисъ остался бы на всю жизнь калѣкой. Но онъ упалъ на капелана и спасся. Послѣ этого я приказалъ прекратить попытки и убрать крюкъ, который представляетъ черезчуръ опасное орудіе тамъ, гдѣ скопляется такъ много народу.
Съ минуту мы стояли, не зная, что дѣлать; но вотъ, кто-то вспомнилъ о лѣстницахъ. Одна изъ нихъ тотчасъ же была принесена и приставлена къ скаламъ; связавшись попарно, люди начали взбираться. Наверхъ была послана другая лѣстница, которая могла пригодиться для спуска. Полчаса спустя всѣ уже были наверху, и скала оказалась побѣжденною. Въ первый разъ мы издали здѣсь крикъ восторга. Но радость была кратковременна, такъ какъ кто-то задалъ вопросъ, какъ же поднимемъ мы нашихъ животныхъ.
Это представляло серьезныя затрудненія; мало того, это было невозможно. Мужество нашихъ людей начало колебаться; еще минута и они были бы охвачены паникой. Но въ ту минуту, когда опасность казалась неизбѣжной, неотвратимой, насъ спасло совершенно невѣроятное обстоятельство. Одинъ изъ муловъ, съ самаго начала отличавшійся необыкновенною страстью къ различнымъ экспериментамъ, съѣлъ пятифунтовую банку съ нитроглицериномъ. Случилось это какъ разъ около самой скалы. Взрывомъ всѣхъ насъ сбросило на землю и засыпало щебнемъ и всякаго рода осколками; мы были сильно перепуганы, такъ какъ грохотъ былъ ужасный, а сила взрыва такова, что дрожала земля. Тѣмъ не менѣе мы были чрезвычайно обрадованы, увидѣвъ, что скала исчезла, и на мѣстѣ ея образовался провалъ футовъ около 30 шириною и 15 глубиною. Взрывъ былъ слышенъ въ Зерматѣ; часа черезъ полтора послѣ описаннаго событія на улицахъ этого города многіе жители были сбиты съ ногъ и даже серьезно ранены кусками мяса мула, упавшими туда въ замороженномъ состояніи. Обстоятелство это лучше всего можетъ объяснить, какъ высоко залетѣлъ нашъ смѣлый экспериментаторъ.
Намъ ничего больше не оставалось какъ навести черезъ провалъ мостъ и продолжать свой путь. Съ веселыми криками принялись люди за работу. На себя я взялъ главное руководительство и приказалъ при помощи ледовыхъ топоровъ рубить деревья и обтесывать ихъ въ видѣ столбовъ, чтобы подпереть ими мостъ. Задача была не легкая, такъ какъ ледовые топоры мало пригодны для обработки дерева. По моему приказанію, столбы прочно были вкопаны въ нѣсколько рядовъ поперекъ провала, а поверхъ ихъ доложены другъ около друга шесть сорокафутовыхъ лѣстницъ На первый слой лѣстницъ былъ положенъ второй, и на полученную такимъ образомъ основу были накиданы поперекъ моста толстыя вѣтки, а сверху еще насыпанъ шестидюймовый слой земли. Въ качествѣ перилъ по бокамъ я протянулъ веревки, и мостъ былъ готовъ; прочность его была такова, что по нему совершенно безопасно могъ пройти цѣлый отрядъ слоновъ. Преждо чѣмъ наступила ночь, караванъ былъ уже на противоположномъ берегу и лѣстницы вновь разобраны.
На слѣдующее утро мы выступили въ путь въ хорошемъ настроеніи духа, несмотря на дурную дорогу и медленное движеніе, обусловленное значительной крутизной подъема и частымъ лѣсомъ; однако же, на лицѣ моихъ спутниковъ стало появляться выраженіе недовольства, и сдѣлалось ясно, что не только мои рядовые, но даже проводники убѣдились, что мы заплутались. Фактъ, что мы до сихъ поръ не встрѣчаемъ туристовъ, былъ чрезвычайно многозначителенъ. Другое обстоятельство убѣждало насъ, что мы не только заблудились, но, что еще хуже, забрались въ какія-то пустынныя дебри; дѣло въ томъ, что въ этихъ мѣстахъ должны быть развѣдочныя партіи, мы же не видимъ и слѣда ихъ.
Деморализація усиливалась; слѣдовало что-нибудь предпринять и притомъ немедленно. Къ счастію, я не потерялся и употребилъ такую мѣру, которую рекомендую теперь всякому, какъ весьма цѣлесообразную. Я взялъ веревку длиною въ три четверти мили и, привязавъ одинъ изъ концовъ ея къ поясу проводника, приказалъ ему идти разыскивать дорогу, тогда какъ караванъ будетъ ждать на мѣстѣ. Въ случаѣ неудачи я приказалъ ему для обратнаго пути руководиться веревкой; въ случаѣ же успѣха онъ долженъ былъ нѣсколько разъ подъ-рядъ сильно дернуть веревку и тѣмъ подать экспедиціи сигналъ къ выступленію. Проводникъ пошелъ и минуты черезъ двѣ исчезъ между деревьями. Я лично вытравливалъ понемногу веревку, а кругомъ меня стояла толпа и жадными глазами наблюдала за уползающей вдаль веревкой. Временами движеніе веревки было очень медленно, временами же ускорялось. Раза два или три намъ казалось, что мы видимъ сигналъ, и у людей уже готовился сорваться съ губъ радостный крикъ, но тревога всякій разъ оказывалась ложною. Наконецъ, когда размоталось уже около полмили веревки, движеніе ея прекратилось, веревка оставалась неподвижною минуту — двѣ минуты, три. Мы же все смотрѣли на нее, затаивъ дыханіе.
Не отдыхаетъ ли проводникъ? Не осматриваетъ ли онъ мѣстность съ какого-нибудь возвышеннаго пункта? Быть можетъ, онъ встрѣтилъ горца и разспрашиваетъ его о дорогѣ? Стопъ, — а что если онъ упалъ въ обморокъ отъ усталости, истощенія и безпокойства.
Мысль эта встревожила насъ. Я готовился уже отдать приказаніе составить маленькій отрядъ для поданія ему помощи, какъ вдругъ веревка заколебалась отъ такихъ отчаянныхъ подергиваній, что я едва могъ удержать ее. Раздалось громкое ура. «Спасены, спасены!» вотъ слово, которое перекатывалось изъ конца въ конецъ по всему каравану.
Собравшись, мы тотчасъ же двинулись за веревкой. Вначалѣ дорога была порядочная, но вскорѣ стала дѣлаться все хуже и и хуже. Пройдя около полумили, мы съ минуты на минуту ожидали увидѣть проводника; но его не было, да и не могло быть, такъ какъ веревка все время двигалась, а, слѣдовательно, и онъ не стоялъ на одномъ мѣстъ. Это доказывало, что онъ не нашелъ дороги, но, вѣроятно, идетъ къ ней съ какимъ-нибудь крестьяниномъ.
Намъ не оставалось ничего другого, какъ слѣдовать за нимъ, что мы и сдѣлали. Прошло еще около трехъ часовъ, а мы попрежнему шли, не зная куда. Это было не только странно, но прямо таки раздражало насъ. Притомъ мы страшно устали, такъ какъ шли съ самаго начала чрезвычайно быстро, чтобы скорѣй соединиться съ проводникомъ; но мы только истощали свои силы; несмотря на то, что проводникъ шелъ довольно медленно, онъ подвигался все же быстрѣе, чѣмъ нашъ караванъ по такой неровной мѣстности.
Къ тремъ часамъ пополудни мы едва не умирали отъ истощенія, а веревка все двигалась и двигалась. Въ рядахъ нашихъ поднялся противъ проводника ропотъ, который дѣлался все сильнѣе и сильнѣе, пока не обратился въ громкіе, яростные крики. Послѣдовало замѣшательство. Люди отказались идти далѣе. Они утверждали, что мы въ теченіе всего дня странствуемъ кругами все по одному и тому же мѣсту. Они требовали, чтобы нашъ конецъ веревки былъ привязанъ къ дереву, чтобы задержать проводника, котораго они хотѣли догнать и убить. Придумано было не глупо, и я тотчасъ же отдалъ соотвѣтственное приказаніе.
Какъ только веревка была закрѣплена, вся экспедиція въ полномъ своемъ составѣ устремилась впередъ съ такою быстротою, на какую можетъ только побудить желаніе мести. Сдѣлавъ около полумили по самымъ непроходимымъ мѣстамъ, мы подошли къ холму, склоны котораго были покрыты толстымъ слоемъ осыпающагося щебня и настолько крутому, что никто не могъ взлѣзть на него. Всѣ попытки окончились неудачею, при чемъ было искалѣчено нѣсколько человѣкъ. Не прошло и двадцати минутъ, какъ у меня было уже пятеро на костыляхъ. Всякій разъ какъ какой-нибудь смѣльчакъ пытался воспользоваться для влѣзанія веревкою, она начинала скользить, и онъ падалъ. Обстоятельство это подало мнѣ мысль. Я приказалъ каравану построиться, обернувшись спиною къ холму, затѣмъ, привязавъ веревку къ заднему мулу, скомандовалъ:
— Смирно, правый флангъ, маршъ! Отрядъ двинулся при внушительныхъ звукахъ походнаго марша. «Ну, — подумалъ я, — теперь ужь мы, безъ сомнѣнія, добудемъ этого проводника, если только не лопнетъ веревка». Я наблюдалъ. какъ веревка скользила внизъ по холму, и уже готовился торжествовать побѣду, но потерпѣлъ горькое разочарованіе: на концѣ веревки оказался не проводникъ, а какой-то несчастный старый черный баранъ. Ярость обманутыхъ превзошла всѣ предѣлы. Свою месть они хотѣли обратить на это невинное безсловесное животное. Но я сталъ между ними и несчастной жертвой и, не взирая на блескъ поднятыхъ топоровъ и альпенштоковъ, заявилъ, что они доберутся до несчастнаго барана не иначе какъ по моему трупу. Говоря это, я видѣлъ, что судьба моя рѣшена, и только чудо можетъ задержать этихъ сумасшедшихъ. Я прочелъ это въ стѣнѣ занесеннаго оружія; я прочелъ это въ наступающей толпѣ, въ той ненависти, которая сверкала въ устремленныхъ на меня со всѣхъ сторонъ глазахъ; я помню, что голова у меня склонилась на грудь; затѣмъ я почувствовалъ внезапный ударъ въ спину, отвѣшенный мнѣ тѣмъ самымъ бараномъ, для спасенія котораго я пожертвовалъ собою; затѣмъ, я услышалъ взрывъ смѣха, которымъ разразилась толпа, увидѣвъ, что я подобно Сепою, которымъ Родманъ выстрѣлилъ изъ своего ружья, пронесся изъ конца въ конецъ черезъ всѣ ихъ ряды.
Я былъ спасенъ. Да, я былъ спасенъ, и своему спасенію былъ обязанъ чувству неблагодарности, которое природа вложила въ грудь этого коварнаго животнаго. Милосердіе, которое тщетно я старался возбудить въ сердцахъ этихъ людей своимъ краснорѣчіемъ, было вызвано смѣхомъ. Баранъ получилъ свободу, а я сохранилъ жизнь.
Мы рѣшили, что проводникъ бѣжалъ, отойдя отъ насъ на разстояніе полмили. Чтобы не возбудить подозрѣній, онъ поймалъ барана и привязалъ его къ веревкѣ, совершенно правильно разсчитавъ, что баранъ такъ же хорошо потащить за собой веревку, какъ и онъ самъ. Въ то время, какъ мы думали, что проводникъ нашъ лежитъ въ обморокѣ отъ усталости, онъ преспокойно сидѣлъ, привязывая веревку къ барану. Получивъ свободу, баранъ началъ бродить по чащѣ, стараясь освободиться отъ веревки, — мы же вообразили, что проводникъ подаетъ намъ сигналы, и съ радостными криками поспѣшили на его призывъ. Такимъ образомъ мы бѣгали за бараномъ въ теченіе цѣлаго дня, кружась почти по одному и тому же мѣсту, — доказательствомъ чего послужило намъ то обстоятельство, что мы въ теченіе семи часовъ семь разъ поили своихъ животныхъ у одного и того же источника.
Будучи не особенно опытенъ въ путешествіяхъ по лѣсамъ, я долго ничего не подозрѣвалъ, но, наконецъ, вниманіе мое было привлечено свиньею, которую всякій разъ мы находили у этого источника. Такъ какъ свинья эта была единственною, которая попалась намъ за все это время и такъ какъ она попадалась намъ такъ часто и всякій разъ поразительно была похожа сама на себя, то все это, вмѣстѣ взятое, заставило меня догадаться, что это все одна и та же свинья, а отсюда уже одинъ шагъ до заключенія о тождествѣ попадавшихся намъ источниковъ.
Я упомянулъ объ этомъ замѣчательномъ обстоятельствѣ, чтобы наглядно показать, какая значительная разница существуетъ между ледникомъ и свиньею. Что ледники двигаются, это фактъ вполнѣ доказанный; полагаю, что мои наблюденія настолько же ясно доказываютъ, что свинья, лежащая въ источникѣ, не двигается. Я былъ бы несказанно доволенъ узнать мнѣнія другихъ наблюдателей по этому вопросу.
ebooksa