— Все нормально, Владимир Ильич! Партийную разнарядку выполнили. На каждого приходится по полтора издания. А вот эксперт-криминалист Георгиани подписался на семь! Он у нас маяк, можно сказать…
— Это вы про периодику. А как распределены собрания сочинений? Кому?
— Квитанции отданы на усмотрение передовых служб. Для поощрения наиболее отличившихся. Восьмитомник Вальтера Скотта следственному отделению. Четырехтомник Бунина — уголовному розыску. Еще комплект Вальтера Скотта — медвытрезвителю. Вы хотя и ругаете эти отделения, но у них крепкие позиции по городу.
— А еще два?
Можаров кисло поморщился и проговорил:
— А это особый резерв для самых-самых.
— Так. Кому из следователей выделили?
Сотрудники следственного отделения, занимавшие весь второй ряд, отрицательно замотали головами. Кучерявый, сидевший в центре, заерзал и промычал:
— Мы еще не разыграли.
— А в отделении уголовного розыска? — Осушкин посмотрел в угол комнаты, где кучкой сидели опера, которые дружно все, кроме Дубняша, выразили свое удивление. Перевел глаза на Дахова — в его ведении был розыск. Тот недоуменно пожал плечами.
— Товарищ Дубняш! Я же вам, помните, давал Бунина? — возник Можаров.
— А я думал, что это вы мне лично, — недовольно пробурчал опер.
— А теперь хотелось бы послушать руководство вытрезвителя, — Осушкин нашел глазами Фуфаева.
— Может, я чего не так понял, но тоже решил, что эту подписку выделили мне, — отозвался Фуфаев.
— Зато я все понял, — сухо сказал Осушкин. — Я только из «союзпечати» и видел все оплаченные квитанции. Подписались Шкандыба, Фуфаев, Можаров…
Зал недовольно зароптал.
— В общем-то, подписка — это дело десятое. Хотя и она выявляет нам откровенную нечестность отдельных сотрудников. Но хотел бы особо остановиться на одной фамилии. Это Фуфаев. Вот он поощрил себя престижным подписным изданием. А спрашивается, за что? За то, что в вытрезвителе серьезно нарушается закон, или за то, что квартира его чуть ли не стала откровенным притоном, и собираются там наши с вами коллеги, некоторые из которых сейчас сидят здесь. Что вы скажете на зто Николай Филиппович? — произнес Осушкин, явно сдерживая себя.
— Ну это уж слишком! — в центре зала вскочил Фуфаев. — Это клевета!
— Что же это делается? — следом поднялся Шкандыба. — Просто сплетни какие-то. Я буду жаловаться.
Оба демонстративно задвигали стульями по гулкому деревянному полу и покинули помещение.
ebooksa