— А я что, не человек? — Бадыкин взял фуражку у Куркина, надел.
— Все равно. Так нельзя, — сказал Комлев, заспешил в уазик, который стазу же тронулся.
— Афанасий Герасимович! — заговорил Неушев. — Зря вы так. Теперь Бадыкин службу знаете, куда пошлет… А он старался всё-таки. Гундарев ему никогда бы так не ответил. Он спросил бы Бадыкина: «А где же ты голубчик, на очереди стоишь?» Тот, естественно, в ответ: «Нигде». Тогда бы Гундарев другой вопрос задал: «А почему?» И теперь только бы спрашивал Бадыкина: «Ну, собрал документы? Встал на очередь?» А напоследок и еще вопросы подкинул: «Сходил ли ты туда? Сходил ли ты сюда?», и Бадцкин сам от него бегать стал бы. А вы инициативу упустили. Вот он вас и припер.
Комлев почувствовал, что у него холодеют уши и горят щеки. Был доволен тем, что Неушев не видит его лица.
Подъехали к перекрестку. К машине подошел Борских и, вальяжно козырнув, спросил:
— Ну что там с коридорным?
— Это не я решаю, — сухо ответил Комлев, не выходя из машины.
— А, не вы?! Тогда отпустите в прапорщики. Буду в армии лямку тянуть. Это не то, что здесь, в ментовке…
— И это не мой вопрос.
— А какой же ваш вопрос?! Только лапшу на уши вешать? Уж оставьте. Для меня вы теперь… место пустое..
Комлев отвернулся и бросил водителю:
— Поехали.
Когда недвижимая фигура Борских скрылась из виду, сзади Комлева снова раздался голос Неушева:
— Афанасий Герасимович! Очередной прокольчик. Надо было не отвечать ему в лоб, а спросить: «Что ж я, голубчик, в твоей характеристике напишу?.. Что слабенько работаешь? Что горячишься попусту? Что…» И тот бы разом осекся. Какие могут быть прапорщики с такой рекомендацией? Нет, Афанасий Герасимович, так нельзя с милиционерами. Они привыкли, чтобы им во всем потакали, да чтоб надежды теплились кое-какие, а не прямо в лоб: «нет». Когда все ясно — это и для дела плохо…
Комлев оторопел. Его, сторонника честных, откровенных действий и поступков, учили тут затуманивать мозги людям! Нетерпеливо ждал, когда нудный Неушев прекратит своё. Не выдержав, обернулся к старшине, собираясь дать резкую отповедь, но, наткнувшись на маслянисто-сочувственные глаза подчиненного, сдержался и, чуть помолчав, сухо обронил:
— Я подумаю над этим… Товарищ Неушев…
Тот откровенно усмехнулся, видя раздражение молодого лейтенанта. Глаза его снова хитро сощурились:
— Вы не подумайте, что я так, какой-то особый блат хочу завести. Просто задушевный я человек. Не могу смотреть, как вы крутитесь, а все…
— Да уж спасибо, — выжал из себя Комлев.
Заулюлюкала рация. Неушев поднял трубку:
ebooksa