— Ну, зачем же! — воскликнул Неушев. — Пусть страсти-мордасти поулягутся.
— Поехали с нами, — проговорил Комлев. — У меня к тебе серьезный разговор есть.
Когда вернулись, отвел Кау в сторону и только было начал говорить, как сержант опередил его:
— Я знаю. Моя стервушка, небось, приходила. Она грозилась. А куда я денусь. Семья — она и есть семья. Только вот Жанну жалко.
— Какую еще Жанну?
— Да вы ее все равно не знаете.
— А почему жалко?
— Сирота она. Круглая сирота… Я как-то вякнул Лариске своей. Так и завелась.
— Но это другое дело. Я-то считал со слов вашей жены, что тут все обстоит куда серьезнее. А заботу вашу о сироте я приветствую. Ну, вот и поговорили. Отпускаю вас к супруге. Вы уж там уладьте все, — Комлев хлопнул Кау по плечу и, довольный столь легким разрешением конфликта, вернулся в машину.
— Куда? — спросил водитель.
— Давайте еще по району прошвырнемся.
— Вот видите, товарищ замполит, не окажись у нас Рекса, туго пришлось бы, — вновь начал Неушев.
Следующий понедельник оказался для Комлева по-своему тоже и насыщенным и поучительным. С утра к нему ворвалась сухопарая, тонколицая, аскетичного вида женщина:
— Вы тут семьями занимаетесь?
— Приходится!
— Наверно, про меня знаете. Я — Жанна Кау.
— Как, Кау?
— Я его Жанна.
— Как так! У него же семья. Жена Лариса Леонидовна. Это все официально! А кто же вы? Не понимаю.
— Я ему тоже жена. Самая что ни на есть. Мы не расписывались, конечно, но сейчас многие…