Искатель. 2014. Выпуск №5,

Боль в груди становится невыносимой: раскаленная игла и не думает остывать, она шевелится и вращается, расширяя рану, я уже ощущаю кровь во рту, хотя никакой крови нет.

— Неправда. Это не может быть правдой, — однако уголком сознания вдруг понимаю: может, вполне может. Если вспомнить, как легко мне оказалось познакомиться с предметом моего тайного обожания, как запросто я стал своим в их доме и сколь охотно Григорий Валерианович поощрял наше с Машенькой сближение… Припомнились и другие детали: как она осторожно выясняла, каких политических взглядов я придерживаюсь (я и правда несколько раз высказывался за сближение белоэмигрантского движения с Советской Россией — многие из этих эмигрантов на самом деле страдали вдали от родины, но боялись вернуться и тут же попасть в лапы НКВД)… Нет. Машенька, моя Машенька, милый мой черный лебедь…

— Между прочим, коли вернуться на минуту к Спиридонову… На его занятиях в «Динамо» побывал сам Лаврентий Павлович. И сделал вывод, что система защиты, которую там преподают, исключительно эффективна и полезна, в отличие от чуждого нам японского дзюдо, вот так-то. Но вернемся к вашей персоне. Вас отозвали в Москву, так как заподозрили, что вы работаете на ту сторону… — в голосе Порфирия Петровича лязгает железо: кажется, я был не прав насчет его роли «доброго» следователя в противовес «злому» — он вполне способен соединять в себе оба амплуа… — Вот выдержка из досье: Мария Данич работала и на службу безопасности своего дядюшки, и на японцев. Это она завербовала вас?

— Бред…

— У вас еще есть шанс, Василий Сергеевич. Назовите имя резидента в Москве, — Порфирий Петрович бросает на стол кинжал сай, отобранный у меня при обыске. — Эти иероглифы — что они означают? Пароль? Опознавательный знак?

— Это подарок… Давний.

— Ну что ж. Раз по-хорошему не получается… — он чуть откидывается на спинку стула. Его рука исчезает под столом: должно быть, чтобы нажать на кнопку.

Точно: дверь у меня за спиной отворяется. Я оборачиваюсь и вижу угрожающего вида мордоворотов: в форме, но без ремней, с закатанными по локоть рукавами и вооруженных резиновыми дубинками — такими можно забить человека до смерти, не оставив следов на теле. Числом мордоворотов шестеро. Я вдруг ощущаю, как кто-то невидимый будто встал со мной спина к спине: наверняка это тот парень, с кем я говорил в незнакомой (или, напротив, очень знакомой) тюремной камере. Кого я отговаривал от самоубийства и кому показывал упражнения, которые разработал, сидя в камере-одиночке, — а ведь мне было прекрасно известно, что я никогда не выйду оттуда, и все равно каждый день тренировался по два — два с половиной часа, из чистого упрямства. Чью спину я прикрывал, когда однажды на него напали его враги. С кем Господь соединил меня тонкой нитью — сквозь время и расстояние, для какой-то своей непостижимой надобности. Стараясь не обращать внимания на разливающуюся в груди боль, я поднимаюсь навстречу мордоворотам. Я знаю, что сейчас произойдет.

А они — нет.

Пятница, утро. Аптека «Парацельс плюс»

Продавщица за стеклянной перегородкой была пухленькая и симпатичная. Алеша же, напротив, мог напугать кого угодно — хмурым небритым лицом, запавшими глазами и особенно грубоватой хрипотцой в голосе, на которую продавщица отреагировала согласно своей профессии:

— По-моему, вы простужены. Возьмите что-нибудь от горла: у нас очень широкий выбор…

— Я не простужен, — устало возразил «сыщик». — Просто вы девятнадцатая по счету аптека, куда я сегодня захожу, — и выложил на прилавок фотографию Андрея Калинкина. Фотография была так себе: Алеша «щелкнул» приятеля на камеру в мобильнике, когда тот поднимался по ступенькам клуба «Рэй», — «щелкнул» просто так, без всякой цели. Андрей на ней стоял вполоборота, и лицо его выражало легкую досаду: «слушай, я же тебе говорил, что терпеть не могу фоткаться».

— Посмотрите внимательно. Этот парень, возможно, заходил к вам в понедельник, во второй половине дня. Он искал небулайзер, ингалятор для астматиков.

Продавщица посмотрела на «сыщика» с сожалением.

— Шутите, молодой человек? Тут даже за день столько народу проходит! И потом, я же в лица не заглядываю. Мое дело товар выдать, деньги принять, сдачу отсчитать. Между прочим, вряд ли у этого парня астма: щеки румяные, прямо так здоровьем и пышут… Вы ничего не перепутали?

— Нет, — проговорил Алеша. Забрал фотографию и медленно двинулся к двери. Ноги у него отчетливо гудели.

— Подождите, — вдруг остановила его продавщица. — Можно еще раз взглянуть?

Алексей снова вытащил снимок.

— Вот это, — женщина указала мизинчиком на изображение, — ярко-оранжевое на заднем плане — что такое?