— За углом, — икнул тот, — вторая дверь налево. Там уж двое ваших… А в чем, собственно…
Алеша не дослушал. Преодолел поворот и, замирая сердцем, стукнул в указанную дверь. Дверь была не заперта.
Оленин остановился перед дощатой дверью на четвертом этаже и кивнул кряжистому оперу с внешностью и габаритами Николая Валуева. Тот кивнул в ответ, отодвинулся на шажочек…
Дверь разлетелась, как от взрыва гранаты. «Валуев» грамотно прянул вниз и вбок, держа пистолет на уровне глаз.
— Брось винтарь! Живо мордой в пол, руки на затылок! Стреляю без предупреждения!!!
Человеку окошка заполошно выполнил распоряжение, двое оперов тут же насели на него сверху, защелкнув на руках наручники и для острастки двинув каблуком по ребрам. Мужчина испуганно взвыл.
— Вы что, мужики? Я ж ничего такого, мне просто велели!
Оленин, брезгливо перешагнув через скованное тело, подошел к окну. На подоконнике аккуратно лежала садовая лопата с притороченным к черенку маленьким зеркальцем — должно быть, оно и давало блики.
— Ну, и на кой? — мрачно спросил он у «террориста», которого оперативники водрузили на какой-то пустой ящик.
— Мужики, чес-слово, я не приделах, — залопотал тот. — Подрулил какой-то, говорит: двести баксов заработать хочешь? А кто не хочет? Рубаху мне свою дал, велел тут сидеть, лопату энту изредка двигать… Сто баксов сразу вручил, остальные, говорит, получишь с тех, кто за тобой придет. Это с вас, выходит?
— Угу, — подтвердил майор. И кивнул на оперативника с внешностью Николая Валуева. — Вот с него и получишь.
Павел и Николай — двое оленинских оперативников — лежали на полу, у обоих из тела торчали короткие оперенные дротики, похожие на те, что используют при игре в дартс. У Паши в шее, чуть ниже воротника, у Николая — в районе солнечного сплетения.
— Вы что, — прошептал Алеша, — вы их…
— Нет, — отозвался дядя Слава, Вячеслав Фаттеевич Топорков, второй член «Святой Троицы». — Обычный усыпляющий состав. Полежат и очухаются.
В руках он держал нечто вроде тонкой цепочки — ее концы, перехлестнувшись, образовывали петлю на шее Юрия Георгиевича Зарубина. Лицо того было багровое, надутое и бессмысленное: чувствовалось, что он и испугаться-то был не в состоянии, поскольку испугаться означало подумать о чем-нибудь связном. Алеша даже невольно скосил глаза на его брюки: не промокли ли…
А еще он подумал, что Фаттеич отчего-то медлит: оборвать жизнь Зарубина, своего главного врага, он мог в течение доли секунды, коротким движением жилистых рук, — почему он не делает этого? Чего ждет? Или —
— Он этого не стоит, дядя Слава, — глупо проговорил Алеша (послушает он, держи карман шире). — Я знаю, как вам было тяжело, вы были один против всех. И все равно: не стоит усугублять…
— Да уж куда дальше усугублять, — спокойно отозвался Вячеслав Фаттеевич. — Ты как тут оказался, журналист? Все побежали «снайпера» брать, а ты что же? Самый умный оказался?
— Не я. Один человек сказал: истинное боевое искусство никогда не сражается. Иллюзия; стремление показать то, что нужно, чтобы человек увидел; муха, бьющаяся о стекло, — начиная с блика от зеркальца и заканчивая маленьким зарядом под асфальтом на автостоянке. Где вы этому обучались? Денис Сандалов упомянул: вроде во время службы где-то на Востоке…
— Я этого Дениса… голыми руками порву, — просипел вдруг пришедший в себя Зарубин.
ebooksa