Гора впереди обелилась на треть, заложило уши. «Значит, изменилась высота».
Маршрутка гудела, ползя вверх, а Федин разглядывал покатые склоны, и обрывы, и внизу, на линии железной дороги, домики-муравейники для строителей.
Скрывались в тоннелях — и сразу чувствовалась духота от выхлопных газов прошедших машин: Федин замирал: вдруг это не скоро кончится, еще не хватало задохнуться, и невольно думалось: скалы над тобой уже не поднять. Придавят — и баста. Это тебе не суды, где ты еще что-то можешь удержать и даже отбросить, а здесь адвокатов всей земли не хватит, чтобы такую массу удержать.
Подумал: «Со стихией бороться без толку. Каким бы ты ни был, человек!»
А «человек» снова вырывался на свет, и уже горы снизу доверху объяло белым. В это царство вряд ли забирался Федор Ушаков со своими матросами. Сюда моряк не ходок. Море и суша. Одно другое исключает. Одному другое не принять.
Тоннели сменялись один другим.
Внизу, в проеме для реки, увидел тоннели для железной дороги.
Восхищался: «Сюда человек пробьется с поездами! Утрет горам нос!»
Пошли дома какого-то необычного поселка, обтянутого трубами, с новостроем и замороженным жильем, с ослепительными коттеджами, и вдали на горе увидел краны — размером с комаров.
К ним тянулась ниточка. Федин понял: «Канатка». На нити, как капельки, провисли кабины.
Маршрутка проехала мимо поразивших яркостью фасадов строений, мимо отеля с круглыми часами и башенкой.
«Сказка!»
Зазвучали слова: «В белом-белом царстве-государстве… Жил-был…»
Он увидел, как из ниши-махины взлетали и уходили вверх колбы-кабины, в которых сидели люди с лыжами и без… Вот и он, еще глубоко дыша, чтобы сбить скакнувшее давление, уселся один в капсулу, дверца которой сама закрылась, — и его вмиг вознесло: он разом поднялся вверх на одну опору.
Деревья поползли рядом, дорога уходила вниз, полностью раскрылись особняки.
Его охватили неизъяснимые чувства, которые можно было сравнить с теми, которые ощущал от выигранного дела.
Его вдруг пронизал страх: скорлупа еще оторвется, и лететь ему кубарем все эти метры, десятки, сотни, кружась и ударяясь… Скорлупа качнулась на очередной опоре, и он беспомощно схватился руками за сиденье, как моряк при накате девятибалльной волны — на что-то еще надеясь.
Тянуло выше. Выше.
Вот впереди холка горы, и там он вылезет, передохнет.
Но трос перегнуло на опоре, и колба устремилась вниз. И он снова вцепился в сиденье, видя, как капсула пошла в глубь ущелья; впереди на линии прогнувшегося троса белели другие кабинки.
ebooksa