— Не очень. Я смотрела картины.
Егор скосил глаза на Романа, который устроился на стуле подле собственного пейзажа «Зимнее утро» и Егоровых «Парашютов над Таллинном». Несколько дней назад, сидя без копейки, они с Ромкой договорились выставить «Парашюты» на продажу. Мария подошла к картине вплотную и спросила:
— Сколько это стоит?
— Не продается, — сказал Егор. — Я обещал подарить эту вещь одной девушке, которая раньше играла на скрипке в подземном переходе.
Ромка угрожающе шевельнул пиратской бородой, но Егор даже не обернулся в его сторону.
— Вот как? — проговорила Машенька. — А если эта девушка больше не играет в переходе?
— Все равно, — упрямо сказал Егор. — Обещания нужно выполнять.
Он вынул из сумки вощеную бумагу, упаковал полотно (Ромка и не подумал помочь — стоял поодаль, засунув руки в карманы и демонстративно глядя в сторону: должно быть, мысленно пересчитывал баксы, фривольно сделавшие ему ручкой) и сказал:
— Ну вот. Теперь владей.
И неловко затоптался на месте, не знай, что делать дальше. Вдруг с беспощадной ясностью подумалось: а ведь она сейчас уйдет. Помашет рукой на прощание — и исчезнет, на этот раз навсегда. Не станешь же караулить ее круглыми сутками у ворот особняка, под прицелом охраны и видеокамер.
— Подожди, — вдруг толкнула Егора неожиданная мысль, и он уцепился за нее, как за спасательный круг. — Как же ты это донесешь до дома? — он указал на сверток с картиной.
Мария чуть снисходительно улыбнулась.
— Я на машине.
Егор огляделся.
— А…
— Я отпустила шофера пообедать.
Егор хмыкнул и мысленно щелкнул себя по носу: пора усвоить, парень, что перед тобой не девочка-скрипачка, а весьма и весьма состоятельная дама, не тебе чета.
— Может, нам тоже стоит перекусить? — вдруг спросила Мария.
— Что? — очнулся Егор от раздумий.