Искатель. 2013. Выпуск №7

— Когда его отравили, я подумала, что если это сделала не Мария, то где-то в доме есть настоящий убийца. Только не представляла, как его вычислить. И тогда стала звонить всем подряд. Сначала я хотела просто посмотреть на его реакцию: он ведь должен был забеспокоиться, верно? А затем я попробовала бы с ним договориться…

— Вы собирались потребовать деньги за молчание?!

— Я бы попросила немного, честное слою. И обещала бы, что никогда не обращусь к нему впредь. И потом, я была осторожна, очень осторожна! Я два дня тренировалась изменять голос, и говорила в трубку через носовой платок… Я даже не пользовалась телефоном-автоматом на углу моего дома — он накрыт только козырьком от дождя, а я боялась, что меня подслушают…»

— Ну, что скажете? — спросил Колчин, когда Егор дочитал протокол.

— Потрясающе, — искренне отозвался тот. — Значит, преступник их перепутал? Элеонора говорила через платок, он не узнал голос и убил не ту…

— Вряд ли… — Следователь горестно подпер ладонью щеку. — Он не ошибся: он убил именно того, кого собирался убить.

Егор посмотрел непонимающе.

— Коллекция, — пояснил следователь. — Коллекция Юлия Милушевича когда-то принадлежала Екатерине Николаевне. Точнее, ее деду, академику Добелю. В конце сороковых академик был репрессирован (обвинения для того времени самые банальные: вредительство, подготовка покушения на членов правительства, шпионаж в пользу Англии…). Его дело вел старший лейтенант госбезопасности Валентин Милушевич, отец Юлия. — Колчин помолчал. — Так-то, Егор. Пятьдесят с лишним лет понадобилось, чтобы мина рванула. Между прочим, вы были правы: Екатерина Николаевна вполне могла побывать в бывшей «своей» лаборатории. И подменить баночку с ядом, которая стояла в подсобке, на другую, точно такую же, но с отпечатками пальцев Марии. Правда, «могла» — это вовсе не означает «сделала»…

— А что, это так легко — проникнуть в лабораторию? — вяло поинтересовался Егор.

— Легко, если иметь верного человека, который украдет для тебя ключи.

— Кто? — быстро спросил Егор.

— Патологоанатом.

— Ничего себе… Тучный грузин с серьгой в ухе?

Колчин кивнул.

— Однажды Екатерина Николаевна оказала ему серьезную услугу: спасла сына от тюрьмы… Впрочем, это к делу не относится. — Он помолчал. — Остается очень важный вопрос: где эта самая коллекция? Вряд ли преступник хранит ее у себя в квартире. Где-то существует тайник: подвал под заброшенным домом, или что-то в этом роде.

— Недалеко от поселка, возле озера, есть незавершенное строительство, — вспомнил Егор. — Юлий упоминал: «Хозяин подвал отгрохал, будто собирался ядерную атаку пересидеть. А подвал оказался с дефектом: его затопляет во время дождей — какие-то там грунтовые воды подходят близко к поверхности».

— Ну, коли подвал затапливает, вряд ли преступник будет там что-то хранить, — справедливо заметил Колчин.

Он вышел из такси, взбежал по ступеням, кивнул портье, словно старому знакомому, вознесся на лифте на шестой этаж, постучал в дверь номера…

Дверь открыл секретарь. Открыл, но не двинулся ни влево, ни вправо, чтобы пропустить Егора в комнату. Он был голый по пояс: видимо, только что вышел из ванной, и это показалось Егору столь неожиданным, что на минуту лишило дара речи. Почему-то его потрясло даже не то, что парень разгуливает по покоям госпожи и повелительницы в таком сильно одомашненном виде, а то, что он вообще, оказывается, способен разгуливать в чем-то, кроме своего обычного черного костюма с золотой галстучной заколкой. Что он не ходит в нем в сауну, не играет в нем в сквош и не занимается любовью со своей госпожой и повелительницей, когда та со скуки звякнет в колокольчик: «Andre, mon cher, rajustez la couverture, s’il vous platt, il у a un courant d’air…»[1].

— Мне нужно поговорить с мадам Блонтэ, — сказал Егор после долгой паузы. И почувствовал себя полным идиотом: наверняка секретарь не понимает по-русски ни бельмеса. Впрочем, словосочетание «мадам Блонтэ» должен просечь…