— Нет.
— Но тогда что?
— Не знаю.
— Бесполезно заставлять Джека фантазировать, — сказал Локк. — Лучше фантазируй сам. Это твоя специальность, Ральф.
— Не остроумно, — обиделся геолог. — И должны же мы в конце концов понять, что здесь происходит.
— Это не похоже на поражение электрическим током, — сказал Рассел. — И, конечно, не радиоактивность… Может быть, какое-то особое излучение? Нейтрино, мезоны? Но источник его совершенно непонятен…
— Кажется, обморок переходит в сон, — заметил Стонор, прислушиваясь к дыханию поляка.
— Превосходно! Выкладывай, где ты его нашел, Джек.
— В ста семидесяти метрах отсюда, у разветвления… штольни, прорубленной в рудной жиле.
— У разветвления… штольни? — поднял брови Стонор. — Ты действительно считаешь, что лабиринт — это древние выработки?
— Не знаю… Но похоже, что он искусственный… Впрочем, тебе надо все это посмотреть самому. Я никогда не видел древних выработок.
— Похоже, что в твоем месторождении кто-то уже ковырялся, Стонор, — насмешливо заметил Локк.
— Похоже, что мы все понемногу сходим с ума! — крикнул геолог. — Здесь не может быть никаких горных выработок.
Понимаете? Никаких… Мы — первые люди, проникшие в эту часть Антарктического континента.
— Тогда остается предположить, что выработки пройдены пингвинами или теми обезьяноподобными призраками, которые навестили нас минувшей ночью.
— Сейчас не так важно — искусственный лабиринт или естественный, — сказал Рассел. — Один из наших товарищей еще находится там. Вероятно, с ним случилось то же, что с Генрихом.
— Джек прав, — нахмурился Локк. — Надо действовать, а не болтать. Стонор, мы ждем твоих распоряжений.
— Один из нас должен остаться с Генрихом.
— Превосходно… Оставайся ты, а мы с Джеком идем искать Тойво.
— Но я должен скорее посмотреть то, что Джек называет штольней.