— Ничего подобного, господин комиссар.
— Как? Тебе не удалось ее разговорить?
— Увы. Не поддалась. Какая-то пришибленная, совершенно не современная. И откуда мадам Форси ее выудила?
— Об этом не спросил. Если что, наведаемся еще. Ну, как впечатление?
— Так, серая мышка и одета в цвета пожухлой листвы. Вроде бы не старая; похоже, даже моложе хозяйки, а вид увядший.
— Ох, ты эстет. Не могут же все быть хорошенькими. Женщины разные нужны. Это дело вкуса.
— Безусловно… А про хозяев ничего не рассказала. Твердила как попугай: «Господин Жак был добрый. Сожалею. Мадам Барбара строга, но справедлива. Каспар прилежный, слушает родителей…»
— Говоришь, твердила как попугай, выходит без эмоций?
— Какие там эмоции, похоже, она не знает, что, это такое, Глазки опустила — и в одной тональности: та-та-та, та-та-та на все вопросы.
— Странно… Почему она не хочет говорить правду? Выгораживает хозяев? Что-то скрывает?
— По-моему, ей до фонаря как сами хозяева, так и то, что с ними происходит.
— Возможно. Не исключаю, что нам придется сюда вернуться.
— Вроде бы обычная, нормальная семья.
— Да, согласен… Но кто-то же убил Жака Форси.
Туссен вернулся с пленэра в хорошем настроении — более того, в приподнятом и бодром. За двое суток он написал как минимум три удачные картины. Такое случалось далеко не всегда, поэтому весело напевал грустные песни Шарля Азнавура. Настроение Туссена, к сожалению, жене не передалось, хотя Клотильда всегда искренне разделяла печали и радости мужа. Конечно, она была довольна, когда у Туссена ладилось и он не хандрил и тем более находился в. творческом подъеме. Клотильда все никак не могла справиться с щемящей грустью, взявшейся неизвестно откуда. Она опасалась, что муж заметит, что на душе у нее паршиво, и примет на свой счет, а ведь это совсем не так. И Клотильда улыбалась Туссену, напевала вместе с ним и, как обычно, хвалила, вполне заслуженно, его талант, упорство и работоспособность.
На ужин разморозила фрикадельки из говядины, сделала омлет и подогрела куриный бульон. Фрикадельки подала мужу с соусом тартар из соленых огурцов, как он любит.
Довольный и сытый, Туссен обнял жену и, наклоняясь почти к уху, произнес с только ему присущей интонацией:
— Пойдем в твою спальню…
Раньше Клотильда лишь услышит этот тембр любимого голоса, и «крепость» сдавалась с удовольствием. Проходили годы, Туссен погрузился в творчество, может быть излишне, перешел с реалистического изображения на абстрактное, и так совпало, что реже звучал сладостный призыв-сирена. Реже супруги Тостивены просыпались вместе в общей постели, все чаще каждый в своей спальне. А сейчас Клотильде совсем не до того. Как же быть? Испортить мужу столь не частое замечательное настроение? Конечно же, нет! И Клотильда, сдерживая-вздох обреченного, улыбнулась, обняла мужа и направилась исполнять супружеский долг.
Насмотревшись на мясное изобилие госпожи Форси, комиссар и инспектор изрядно проголодались. Они зашли в ближайшее кафе, но не только чтобы утолить голод, но и послушать местных завсегдатаев.
ebooksa