Искатель. 2014. Выпуск №9,

* * *

Инспектор Фрежюс не спешил возвращаться в свою холостяцкую квартиру и направился в кафе, что неподалеку от комиссариата, чтобы поужинать и отвлечься от этого нудного и бестолкового дела. Франсуа-Пьер недоумевал, почему комиссар не разрабатывает версию об ограблении, о которой говорит начальству и журналистам как об основной; правда, притом добавляет: «не исключены варианты сути происшествия». Попробуй тут разберись. По мнению инспектора, «основная» версия более очевидна и виновного найти было бы если не легче, то несколько проще. Сделали бы облаву в притонах наркоманов, наверняка сами же кого-нибудь сдали бы. «Но, как говаривает патрон, — в который раз напоминал себе Франсуа-Пьер, — то, что на первый взгляд очевидно, не всегда в последующем достоверно. Вот обзвоню завтра десяток отелей… нет, комиссар скажет — мало, — размышлял он, — хорошо — полтора-два десятка… и начну параллельное расследование по основной версии, о которой патрон только рассказывает, но никаких мер не предпринимает…» Тут мысль о работе прервалась. Около стойки бара стояли две молодые интересные женщины. Обе приглянулись, но какая больше, Франсуа-Пьер еще не определил и лихорадочно думал, с какой из них познакомиться: с блондинкой или брюнеткой?..

X

Клотильда спешила сделать домашние дела — приготовление завтрака и ежедневную утреннюю уборку квартиры, — чтобы пойти в мясной магазин.

Когда жена ушла, Туссен тоже стал одеваться. Он заметил, нет, скорее ощутил, что Клотильда не настроена на совместную прогулку или поездку, а обременена хозяйственными проблемами и соображениями, и не хотел мешать, поэтому пошел один. В совместных прогулках с женой Туссен был спокойнее, увереннее, ощущал себя будто защищенным — и… беспомощнее, попадая в большую зависимость От Клотильды, так как она легче и лучше ориентировалась в быстро меняющемся окружающем мире. Довольно часто это положение Туссена устраивало, но иногда начинало раздражать, и, чтобы не сорваться в бурный конфликт, чего, по убеждению художника, его жена совсем не заслуживала, он уходил из дома и шел куда глаза глядят, но не всегда пешком, чаще на такси. Туссен уезжал не в поисках сюжетов, а для своеобразного самоутверждения, ведь стало так сложно и малопонятно вокруг, и часто он не понимает, что за предметы и сооружения находятся рядом, и только запахи остались неизменными, они — своеобразный путеводитель в мире вещей, и еще, конечно, цвета.

Туссен постоянно удивлялся тому, какие странные теперь делают автомобили и строят здания, выводят новые породы собак и кошек, селекционируют растения! Как добиваются таких странных геометрических форм для живых существ, цветов и деревьев?! Какие гениальные люди! Вот кто достоин высочайшей похвалы и баснословных гонораров, а не он, который лишь срисовывает то, что видит, ведь ни одного сюжета не придумал, в его картинах нет ни особого-воображения, ни фантазии, а лишь попытка передать увиденный момент и собственные впечатления. Туссен этого не. скрывает и в ответ на восторженные возгласы жены и других отвечает: «Пишу, как вижу. Что вижу, то и пишу». На что Клотильда обычно мудро замечала: «Видишь так, дорогой — только ты. И в этом твоя особенность и, быть может, гениальность».

Удивление окружающими формами обычно продолжается недолго: после выхода из дома — привычного мира — на улицу в течение нескольких минут; затем Туссен пребывает в той реальности, которую видит сейчас, не помня о том, какой эта улица была вчера или неделю назад. Туссен живет настоящим в прямом смысле, забывая облик прошлых впечатлений.

Клотильду тяготила какая-то необъяснимая тревога. Она торопилась посетить мясной магазин, в который наведывалась много лет с тех пор, как поселилась с мужем в квартале Ля Муетт. Атмосфера этого магазинчика привычна и, возможно, рассеет ее удрученное настроение. Конечно, Клотильда надеялась не только на доброжелательную обстановку.

XI

Только Луи Вермандуа вошел в кабинет, ему позвонила жена. Франсуа-Пьер тактично вышел, заодно размять косточки и покурить. Около двух часов он был пригвожден, обзванивая гостиницы. На этот раз комиссар тоже оказался прав, и инспектор с нетерпением ожидал момента выложить информацию. Разгуливая, у входа в комиссариат и изо всех сил дымя, Франсуа-Пьер решил немного повременить, помучить патрона и тем самым удовлетворить свое давнее любопытство.

— Патрон, — спросил инспектор, когда вернулся, — можно задать вопрос, который не относится к делу Жака Форси?

— Давай, да только побыстрее.

— Извините, господин комиссар, если этот вопрос как-то вас заденет.

— Франсуа-Пьер, что-то ты чересчур любезен, к чему бы это, а?

— О, нет-нет, ничего плохого… Итак, вопрос: почему ваша жена называет вас Людовик?

— Потому что меня так зовут!

— Но, патрон?.. Луи, извините, для краткости?

— Именно! Всё?!

— Да… Людовик Вермандуа, почти как Людовик Валуа…

— Франсуа-Пьер, что происходит?

— Ничего, патрон. Просто взбрело в голову.

Да, было время, когда будущий комиссар ненавидел свое имя, которое дала ему мать, несмотря на протесты отца. Мать — единственная из родственников — ярая поклонница монархии и выбрала самое красивое имя, принадлежавшее многим королям Франции. Мальчик рос быстрее сверстников и выглядел высоким н худым, за что его дразнили Людовик Длинный и Людовик Тощий. Тогда мальчик по совету отца стал заниматься греблей и плаванием, а потом борьбой. Через несколько лет его уже называли Людовик Статный. И тем не менее подросток ненавидел и стыдился своего имени и мечтал его поменять. Но в старших классах изменил решение и назло всем, а точнее самому себе, передумал менять имя. Только когда поступил в полицию, стал называть себя для краткости Луи, и так все коллеги привыкли за долгие годы, что забыли и не обращали внимания, что в документах и в удостоверении его имя — Людовик.

— Звонил в отели?