– Привидение ведь является человеку, который не сдержал слова. Так что не вздумай отправить меня на тот свет раньше восьми склянок, то есть я хотел сказать – до двенадцати часов, потому что, если ты это сделаешь, я буду после смерти являться тебе. Слышишь? Повесь меня одной минутой или хотя бы одной секундой раньше времени, и я обязательно буду тебе являться, клянусь богом!
Джекоб Кент, видимо, был в нерешительности, но в разговор с Джимом не вступал.
– Какой у тебя хронометр? Откуда ты знаешь, что он показывает верное время? На какой вы здесь долготе? – приставал к нему матрос, тщетно надеясь вырвать у своего палача лишних несколько минут.
– Как у тебя часы поставлены, по Казармам или по часам Компании? Помни, если ты это сделаешь до того, как пробьет двенадцать, я не успокоюсь на том свете. Честно тебя предупреждаю: я вернусь. А если время у тебя не точное, как ты узнаешь, когда будет ровно двенадцать? Как ты это узнаешь, вот что меня интересует!
– Не беспокойся, отправлю тебя на тот свет вовремя, – ответил Кент. – У меня есть солнечные часы.
– Никуда не годится! Стрелка может иметь отклонение на тридцать два градуса!
– Все точно выверено.
– А как ты выверял? По компасу?
– Нет. По Полярной звезде.
– Правда?
– Правда.
Кардиджи застонал и украдкой бросил взгляд на реку. Нарты уже одолевали подъем на расстоянии какой-нибудь мили от хижины, и собаки бежали легко, большими скачками.
– Далеко еще тень от черты?
Кент подошел к примитивным солнечным часам.
– В трех дюймах, – объявил он после внимательного исследования.
– Вот что, ты крикни: «Восемь склянок», – прежде чем выстрелить. Хорошо?
Кент согласился, и некоторое время оба молчали. Ремни на руках матроса постепенно растягивались, и он начал сдвигать их с кистей вниз, к пальцам.
– Далеко еще до черты?
– Остался один дюйм.
Матрос осторожно задвигался, стараясь убедиться что он сможет в нужный момент скатиться вниз, и снял с рук первый оборот ремней.