Запихнул я четки в карман и позвал конвойного.
– Идите, – говорю, – Михайловский… Всё. Точка!
Скомандовал конвойный положенные «шаг вперед» и «руки назад» и собрался было вывести Михайловского в коридор, как вдруг повернулся тот, посмотрел на меня в упор и говорит:
– Спасибо!
А у самого губы так и прыгают. И кадык ходит в расстегнутом вороте.
– Ладно, – говорю. – Чего там… Идите…
Опустил он глаза.
– Нет… – говорит. – Вы не обижайтесь. Одно только слово… Вы должны понять: я вам благодарен… Я и не ожидал, не думал… То есть думал. Но – всё равно! Поймите. Мне просто нельзя их взять. Там, в камере – воры. Они отнимут… Вчера ботинки отобрали… Нет, я не жалуюсь. Что ж!.. Зачем они мне – ботинки? Не брать же на тот свет?
– Куда?
– В ад или в рай, куда попаду по заслугам или грехам.
Мигнул я конвойному: выйди, мол.
– Слушайте, – говорю, – Михайловский. Что это вы тут несете? Какой ад, какой рай? Вы что, умирать задумали?
– Я?
– Не я же!
– Какая разница, что я задумал! Решу не я, а суд!
Отлегло у меня от сердца. Тьфу ты, думаю, напугал.
Усадил я Михайловского на табурет и прочел целую лекцию о квалификации его преступления, о карательных санкциях соответствующих статей Уголовного кодекса – словом, обо всём том, что, как мне представлялось, должно было его интересовать.
Эта–то лекция и растопила лёд.
Правда, не сразу.
В тот день допрос не состоялся. Просто удалось мне Михайловского разговорить – на отвлеченную, впрочем, тему. О любви.
ebooksa