…Положение на Восточном фронте остается напряжённым…
Русские действуют <…> в оперативном плане очень умело и проводят операции в таком масштабе, который никто в мировой истории ещё не применял, и поэтому русские должны высадиться в Крыму.
Так как противник находится уже на Таманском полуострове, он попытается отрезать пути подвоза, чтобы создать для наших войск в Крыму ещё больший Сталинград. До декабря Крым был этапом. Сейчас Крым стоит на переднем плане принятия решений на Восточном фронте.
От Крыма зависит не только исход боев на Восточном фронте, но и всей войны. Это должен знать каждый, но пока не все это понимают».
Крым. Октябрь 1943 года. Крепость «Керчь». Район форта «Тотлебен»
Войткевич и Новик
Немецкий часовой с насупленной на нос каской обмяк и рухнул за мгновение до того, как в луче прожектора серебром вспыхнула мёрзлая трава у него под ногами. Но вспышка прожектора обнаружила привычный чёрный контур на положенном месте, так что наблюдатель на вышке не забеспокоился.
Со своего места, с поста, обустроенного больше для порядка, чем из необходимости (тут и без того было слишком людно, чтобы можно было вообразить, что какой-нибудь русский диверсант сунется в самую рабочую суету складов «Kriegsmarine»), — со своего поста гефрайтер в наглухо застёгнутой шинели видел всё.
Видел, как поодаль по узким железным трапам скатываются в подземные казематы ребристые бочки со штамповкой имперского орла на торцах. Как ещё дальше те же или подобные им бочки откатывают к «Минному» пирсу, где подскакивают на невидимых чёрных волнах приземистые катамараны «Зибель», клюя низкое небо стволами спаренных зенитных автоматов. Видел, как раскачиваются оранжевые пятна жестяных фонарей, а временами даже слышал, как стонут пайолы под коваными сапогами. Причал, теряющийся во мраке, вдруг обозначался белой бахромой штормовых волн. И настырно, и непрерывно, как в дымоходе, с дребезжанием вьюшки, всё воет и воет ветер; ревёт невидимое в ночной мгле море…
Впрочем, здесь, на оконечности Керченского залива, это всё ещё только отголосок беспрестанных осенних штормов, кипящих в проливе, как в ведьмином котле. В жёлтых пятнах пляшущего света суетятся чёрные комбинезоны техников; отливая сталью, развеваются полы солдатских шинелей и напрасно пытается спрятать горло в отороченном мехом вороте начальник инженерной службы.
— Сколько принято, Гельмут? — простуженным сипом спрашивает он у юного фейнриха службы вооружений.
— Ещё 3,5 тонны, герр зондерфюрер[2].
Тот качает тульей фуражки с наушниками. «Хотелось бы больше…»
Именно быстроходные баржи и паромы — бронированные, вооруженные лучше иного русского «сторожевика», — обеспечивают безопасность немецкого берега перед лицом нависшей угрозы.
«…несмотря на превосходство Черноморского флота на море, здесь, в узком и мелководном Керченском проливе, мы оказались в весьма затруднительном положении. Крупные корабли в проливе плавать не могли из-за минной опасности и угрозы с воздуха. Немцы же к этому времени сосредоточили в районе Керчи несколько десятков быстроходных десантных барж… Эти небольшие суда, специально построенные для действия в узостях, были хорошо бронированы и имели сравнительно сильную артиллерию. Наши катера были слабее их в вооружении, и им приходилось считаться с этим. Не случайно командующий флотом вице-адмирал Л.А. Владимирский в пылу полемики однажды официально донёс в Ставку и мне, что ему приходится в Керченском проливе “драться телегами против танков"…»
ebooksa