— Простую работу делал, потому и гладко. Теперь самое трудное осталось.
— Да повернись же ты ко мне наконец! — злится Корнелий. — Что это за фокусы такие?
Вадим медленно поворачивается и говорит, не повышая голоса:
— Ты на меня не ори, я тебе не Авдий.
— Я вообще ни на кого не ору, — уже спокойно произносит Корнелий. — Даже на Авдия, хоть он и глуховат. На тебя и вовсе нет причины. Не понимаю только, что это ты вдруг?…
— Почему — вдруг? Просто забыл сказать, что к самому трудному подошел. Думал, что справлюсь. А сегодня поразмыслил и решил, что надо просить чьей-то помощи, а то как бы не напороть…
— Нет, Вадим, об этом не может быть и речи. Никого я больше к этому станку не подпущу.
— Я знаю одного очень толкового и надежного человека…
— Давай не будем больше об этом!
— А печатать кто же будет?
— Об этом пусть у тебя голова не болит.
Вадим не задает больше вопросов, Корнелий тоже молчит. Потом не выдерживает и спрашивает:
— Тебя не интересует, что печатать будем?
— Не интересует.
— Ну и равнодушное же ты существо. Я думал, что тебе Варя твоя…
— О Варе ты не смей!… — повышает голос Вадим.
— Извини, я не хотел тебя обидеть. А когда работать пойдешь?
— Когда прикажешь.
— Я тебе не приказываю, Вадим, а прошу. И постарайся, пожалуйста, обойтись без посторонней помощи.
— Постараюсь.