– Спасибо, брат! – отвечала Надя.
Тогда Михаил добавил, что выправил себе специальную подорожную для проезда по Сибири, а потому со стороны русских властей в этой поездке можно не бояться никаких препон.
Лишних вопросов Надя не задавала. В самой судьбой посланной встрече с этим простым и добрым молодым человеком она видела только одно: средство, помогающее осилить путь, ведущий ее к отцу.
– У меня было разрешение, дающее право уехать в Иркутск, но губернатор Нижнего Новгорода отменил его своим распоряжением. Без тебя, брат, мне бы не выбраться из Нижнего, где ты меня нашел. А там я бы наверняка умерла!
– Но ты же одна, Надя! – не выдержал Михаил. – Как ты решилась одна скитаться по степям Сибири?
– Брат, это мой долг.
– Разве ты не знала, что край охвачен восстанием и подвергся нашествию? Ведь это сделало его дороги почти непроходимыми!
– Уезжая из Риги, я еще не знала о нашествии азиатов, – отвечала юнаяливонка. – Эта весть дошла до меня только в Москве!
– И ты наперекор всему продолжила путь?
– Это мой долг.
В этих словах сосредоточилась вся суть характера отважной девушки. Надя никогда не колебалась, совершая то, что считала своим долгом.
Потом она рассказала о своем отце, Василии Федорове. Он был известным врачом, уважаемым в Риге. С успехом занимался своей профессией, был счастлив ив кругу семьи. Но было установлено, что он имеет сношения с заграничным тайным обществом, и он получил приказ отправиться в изгнание в Иркутск. Жандармы, вручив ему этот приказ, тотчас же увели его и, не дав отсрочки, препроводили в Сибирь.
Василий Федоров успел только обнять жену, уже тогда тяжело больную, и дочь, которой, возможно, предстояло вскоре остаться без всякой поддержки. С тем он и уехал, проливая слезы об этих двух созданиях, которых любил.
Вот уже два года как он живет в столице восточной Сибири, где может продолжать, правда, почти бесплатно, медицинскую практику. Тем не менее он, пожалуй, был бы счастлив настолько, насколько это возможно для изгнанника, если бы жена и дочь были рядом. Но госпожа Федорова была уже слишком слаба, чтобы покинуть Ригу. Через двадцать месяцев после мужнина отъезда она скончалась на руках у дочери, оставив ее на свете одну и почти без средств. Тогда-то Надя Федорова испросила у русского правительства разрешения уехать к отцу в Иркутск и легко получила его. Она ему написала, что выезжает. Ей с трудом удалось наскрести денег на такое долгое путешествие, и все же она решилась на него без колебаний. Она сделает все, что в ее силах!.. Господь довершит остальное.
А «Кавказ» тем временем шел вверх по течению реки. Настала ночь, и воздух наполнился сладостной прохладой. Из пароходной трубы вырывались тысячи мерцающих искр от жарко пылавших в топке сосновых поленьев, и к плеску воды, рассекаемой форштевнем судна, примешивался вой волков, рыщущих во мраке по правому берегу Камы.
Глава IX. День и ночь в тарантасе
На следующий день, 18 июля, «Кавказ» остановился у причала в Перми – это был последний пункт, до которого доходили по Каме подобные суда.
Губерния, главным городом которой является Пермь, – одна из обширнейших в русской империи, притом она не только простирается до Уральского хребта, но и захватывает часть территории Сибири. Мраморные и соляные копи, залежи золота и платины, угольные шахты – все это разрабатывается здесь с большим размахом. Можно было бы ожидать, что благодаря стольким преимуществам Пермь станет первоклассным городом, ан нет: она весьма непрезентабельна. Очень грязна, дороги там ужасно вязкие, и никаких заманчивых возможностей. Тем, кто приезжает в Сибирь из России, такое отсутствие комфорта довольно безразлично, они привозят с собой из центральных губерний все, что им нужно. А вот те, кто после длинного изнурительного пути добираются сюда из Средней Азии, не возражали бы, если бы первый европейский город империи, расположенный на азиатской границе, снабжался получше.
Здесь, в Перми, путешественники перепродают свои экипажи, повозки и телеги, более или менее пострадавшие от долгой езды по сибирским равнинам. Те же, кто из Европы направляется в Азию, покупают здесь коляски летом, сани зимой, чтобы на долгие месяцы двинуться в путь по бескрайним степям.
Михаил Строгов уже составил четкий план своего путешествия, теперь оставалось только осуществить его.