— Императрица Елизавета Петровна, — сказал Кочин.
— Елизавета Петровна, дочь Петра Великого, — с готовностью подтвердил Тараканов. — По ее указу это имение было передано навечно князю Петру Андреевичу Тихвинскому.
— Навечно? — снова усмехнулся Кочин.
— В указе, хранящемся в архиве князя, написано именно так: навечно, — не глядя на Кочина, сказал Тараканов.
Из соседнего зала послышался раскатистый бас Петровых.
— А это что за пацан, язвия его дери?
Кочин и Тараканов вошли в просторный зал, увешанный от пола до потолка картинами в золоченых рамах, и остановились у небольшого портрета мальчика в голубом костюме.
— Пинтуриккио? — спросил Кочин.
Тараканов кивнул.
— Если не ошибаюсь… — сказал Кочин, — знаменитый портрет мальчика в голубом из собрания Медичи?
Тараканов снисходительно улыбнулся.
— Сергей Александрович приобрел эту картину во время последней поездки в Италию за год до войны.
— Подлинник? — спросил Кочин.
— Князь не собирал копий, — сказал Тараканов.
— Буше? — спросил Кочин, показывая на небольшую картину в пышной золоченой раме.
— Амур и Психея, — ответил Тараканов.
В зал вошла высокая сухая старуха в черном кружевном платье.
— С кем имею честь? — слегка склонив голову, спросила она Кочина.
— Иван Евдокимович Кочин, полномочный представитель Народного комиссариата имуществ республики. — Кочин протянул старухе мандат.
Старуха повертела в руках бумагу и передала Тараканову: