Мерси, камарад!

— Вы вели себя как порядочный человек, хотя мы не знаем, по каким причинам. Мы тоже поступим с вами как порядочные люди.

Тиль был явно разочарован. «Они даже нисколько не обрадовались, а восприняли все как проявление порядочности, и только. Для них самое главное выполнение задания».

— Можно мне еще немного вина? — попросил Тиль, вдруг почувствовав безмерную усталость.

Француз с усиками передал ему бутылку, и она снова пошла по кругу. Все улыбались, хотя каждый думал о том, что все могло кончиться иначе.

— А почему бы вам не остаться у нас? — вдруг спросил, обращаясь к Тилю, самый молодой из французов.

Тиль помедлил с ответом, переводя взгляд с одного француза на другого, а те не могли понять: неужели этот немецкий офицер до сих пор не почувствовал, что Германия находится на пороге катастрофы? Или он выполняет особое задание? На их лицах отразилось недоверие.

Молодой француз посмотрел лейтенанту в лицо.

Тиль глядел на него и думал о том, что этот француз, видимо, знает, где сейчас находится Дениз. А вообще эти французы, по-видимому, такие же простые люди, каким был его отец. А может, они коммунисты? На их улице в Берлине до тридцать третьего года жило несколько коммунистов, которые принимали активное участие во всех выступлениях рабочего класса. После прихода гитлеровцев к власти он уже никогда их не видел.

Француз в берете, наверное, хорошо разбирался в технике: он начал возиться возле рации — видно, хотел связаться со своим центром.

— Может, мы с вами еще увидимся? В Париже, например, когда все это кончится, а? Ну хотя бы в Лувре, у картин итальянских художников? — Тиль засмеялся.

Все жали ему руку, выражая этим свою благодарность.

«Эти парни, наверное, никак не избавятся от мысли, что я мог пустить их в расход, — думал Тиль. — Но ведь должны же люди доверять друг другу. Эти французы не одиноки. Их много. Кроме них есть еще те, с кем они связываются по рации. И еще много-много. И все они вооружены. У них есть даже своя собственная артиллерия, с помощью которой они могут закрыть выход из мешка. Вот об этом они, видимо, в первую очередь и думают».

— Оревуар, мосье! Оревуар!

— До свидания! — ответил им Тиль и пошел прочь, не оглядываясь, уверенный, что уж в спину-то они ему стрелять не будут.

Поль Ледук задумчиво смотрел вслед уходящему Тилю, покручивая ус. «А ведь это тот самый лейтенант, который влюблен в нашу Дениз, — думал он. — Совершенно случайно он встретил ее тогда на дороге. Случайно попался нам сейчас, но ничего не спросил о ней. Нет сомнения — он нас узнал. Узнал… и все же ничего не спросил. Но остаться с нами он не захотел. Исчез за деревьями, держа пистолет в кармане. Интересно, почему он оставил нам свой автомат? Надеется, что он ему больше не понадобится? Это в такое-то смутное, опасное время!»

Ледук не знал, что и думать. Они уже не раз оказывались в руках этого лейтенанта. И он, однако, не стал в них стрелять. Такое нелегко понять.

Сеген посмотрел на Вольфа Баумерта, который недоуменно пожал плечами: он тоже не мог разгадать этой загадки. Дениз об этой встрече не стоит говорить. А впрочем, наоборот: нужно будет сказать. Уж больно все странно как-то.

А ведь он немец. Такой же немец, как и тот, который убил Леона и Жозефин. Стоило Морису вспомнить об этом, как сердце его больно сжалось.

Между тем Вольфу удалось связаться по радио с центром. Он ни словом не обмолвился о случившемся, только передал данные, необходимые для открытия огня артиллерии.

Через несколько минут снаряды уже падали в лощине, куда пошел лейтенант.