В тот же вечер ко мне пришёл хороший парень моторист Боря Архипов.
— Гена… Если бы ты знал, как трудно без женщины… Дай Лидку поиметь…
— Ну, ты нахал, Боря! Ты, что?! Очумел?! Даже если и разрешу, как ты к ней подкатишься? С какого боку? Она же считает себя моей женщиной…
— Уверен — не откажется от моих ухаживаний… Лишь бы ты был не против…
— А что? Это будет своего рода проверкой… Окажется слабой на передок…Что ж … Твоя взяла…
Мы ударили по рукам, и Боря ушёл, счастливо насвистывая арию тореадора.
Через пару дней проходя мимо каюты мотористов, через дверной паз, оставленный из–за тропической духоты, я увидел пламенеющий шёлк её платья, свисающего с кресла. На полу валялась картонная коробка с финскими сапогами. Я не испытал ни обиды, ни огорчения, ни душевной боли. Уверенность Бориса в овладении Лидой без особых усилий, объясняла всё. И ещё эти финские сапоги…
А плавучая китобойная база и дальше жила своей морской жизнью, комизмом, драматизмом и даже трагизмом напоминавшей береговую.
Здесь был магазин, где втридорога продавалась бутылка вина, а дефицитная вещь покупалась с «прицепом» — женской комбинацией 58‑го размера.
Здесь все знали всё обо всех.
Здесь случались пьяные драки раздельщиков — людей сомнительного тёмного прошлого и удивительной судьбы. Среди них в куче китовых кишок одинаково барахтались бывшие зэки, таксисты, спортсмены, офицеры, изгнанные из армии. Забрызганные кровью китов орудовали крючьями, подтаскивая к горловинам люков куски мяса, герой хрущёвской эпохи Иван Федотов, актёр, снявшийся в кинофильме «Кочубей», и другие, не менее оригинальные и примечательные личности. «Домашние» разборки любовников, сцены ревности и прочие душещипательные изъявления, подходившие под формулировку Маркса: «Я человек и ничто человеческое мне не чуждо», здесь не становились предметом долгих разговоров — обычное дело!
Никого здесь не удивляли выходки официантки Заремы, схваченной на камбузе буквально за руку старшим помощником капитана…
— Ты зачем это вылила в компот? — вскричал в испуге старпом, отбирая у осетинки стакан с остатками… менструальной крови.
— Хотела приворожить третьего помощника… — с плачем призналась Зарема.
— Так ему бы и подавала! Пусть бы пил! Зачем же в общий котёл?
— Я наливала ему, но другие раньше брали с подноса… Ему не доставалось…
В другой раз она пообещала штурману утопиться, если не женится на ней. И в самом деле бросилась за борт.
Что тут началось! Третий помощник кинулся спасать любовницу, прыгнул за борт, отбил себе живот, сам чуть не утонул. Боцман сиганул к ним на помощь. Спустили плетёную корзину. Крановщик второпях то штурману по голове этой корзиной проедет, то боцману. Наконец, выловили всех троих. С незадачливой самоубийцы вода, как с мокрой курицы течёт. Платье к телу прилипло.
— Хотела топиться, а туфельки сняла, у борта поставила, — ругается старпом. — Картину гонишь, зараза! Всё! Достала ты меня! Спишу с судна!
У старпома все основания списать Зарему: ночью застал её на камбузе на… поварском столе в окружении толпы раздельщиков.