— Вон все отсюда! Нашли место! — кричит. Те, бородатые, с ножами у поясов, полуголые, обрызганные жиром и кровью китов, схватили обнажённую Зарему, подняли на вытянутых руках, с гоготом понесли через разделочную палубу в глубинку своих грязных кают. Наутро Зарема ходила по коридору, стучала в двери кают, вежливо осведомлялась:
— Мальчики, извините… Я не у вас вчера трусы забыла?
— Нет, Зарема, не у нас…
— А, ну, извините…
И в соседнюю дверь: тук–тук.
Никого не удивила здесь выброшенная за борт и плывущая по изумрудно–зелёной глади океана новая каракулевая шуба.
— Маркович опять в своей каюте бушует, — комментируют сей факт моряки, загоравшие на шлюпочной палубе.
— Прошлый раз кофточки и платья выбрасывал в иллюминатор…
— Опять жёнушку ревновал…
Леонид Маркович — хирург. Жена Алла — зубной врач. Специалисты высокого класса. Достаточно сказать, что Леонид Маркович спас жизнь китобою, не подававшему признаков жизни.
Маркович — так уважительно звали его на судне, был и сам совершенно невменяем, когда к борту плавбазы подошёл китобоец с тяжело раненным матросом. Кто–то нечаянно выстрелил тому в живот из дробовика. Несчастного положили на брезент, расстеленный на палубе, где и начал чудодействовать над ним пьяный Маркович. Редко бывая трезвым, он и сейчас влил в себя дополнительно полкружки спирта и занялся разбитыми кишками матроса. Промывал, зашивал, и после нескольких часов изнурительной работы свалился рядом. Их обоих уложили на носилки и бережно унесли в палату медсанчасти, откуда уже через месяц чудом выживший матрос вновь отправился на свой китобоец.
— Маркович! Как ты смог сделать такую уникальную операцию? — с удивлением допытывались все.
— Пусть спасибо скажет, что я был пьяный… Трезвый ни за что бы не взялся… Собирать там было нечего… Одни лохмотья… — невозмутимо отвечал хирург.
Когда свалился за борт спящий на юте раздельщик, этот случай тоже никого не шокировал.
Дело ночью было. В тропическом океане, кишащем акулами. Спасаясь от духоты, парень настелил доски на поручни юта, улёгся на них в одних плавках, обдуваемый ветерком и млея от удовольствия прохлады.
В полночь судно, меняя курс, сделало крутой поворот, и спящий моряк улетел с кормы в воду. На его счастье кто–то курил неподалёку, увидел, сбегал на ходовой мостик, поднял тревогу. Тотчас все китобойцы, находящиеся вокруг на разных расстояниях, подключились к поиску «человека за бортом», освещая прожекторами зеркально–гладкую воду, всматривались в ночную мглу.
Через полчаса поисков «Робкий» дал радио: «Утопающего поднял. Самочувствие его нормальное. Следую к базе».
— Привет, Боря! — окликнул я Далишнева, выбежавшего из машинного отделении глотнуть свежего воздуха.
— А-а, Генаха! Салют! Всё абдемаг! Выловили вашего кадра… Еле руки оторвали от лееров… Вцепился в них и разжать пальцы с перепугу не мог…
— Как только его акулы не сожрали, — говорю Борису. — Кишмя кишат здесь…