Покаяние

Мучимый совестью, пишу эти строки со слезами на глазах, потому что до сих пор вижу в страданиях той собаки что–то более невыносимое, чем в человеческих.

Неутешен был хозяин убитого мною пса.

И наверно, чтобы понять его горе, мне тоже пришлось лить слёзы над умирающим Диком.

И так повелевает Господь: сотворил зло — к тебе оно и воротится.

И по–другому нельзя. Не прочувствовав несчастья, горя, беды, причинённых другим людям и всем живым существам, не осознаешь своей вины перед ними, не раскаешься в содеянном перед Богом.

Не забыть страдальческих глаз соболя, смотрящих на меня из–под рукавицы, в которой я сжимал ему горло. Пойманный в капкан задней лапкой, он долго не сдавался, хрипел, тяжело дышал. Я душил его, но не хватало сил удавить. В ослабевшей руке соболь отдыхал, облизывал губы красным шершавым язычком, чтобы продолжить борьбу, цепляясь за жизнь.

Никому не хочется умирать.

Скоро, однако, безвольно повис в моей руке.

В остекленевших, вытаращенных глазах красавца–зверька, ещё минуту назад являвшего собой прекрасное создание, застыло выражение недоумения, муки и страха.

А в моих глазах немым укором бессмысленности содеянного, безжалостного отношения к безвинным, беззащитным животным стоят убитые медведи, изюбры, косули, колонки, белки.

Грациозным изваянием застыл в них благородный олень, взметнувшийся в предсмертном прыжке.

Он стоял на лесной вырубке в окружении пушистых ёлочек, утопая в снегу, грыз кору молодой осины, тёрся об неё рогами, чувствуя себя в безопасности. Пуля из моего карабина пробила ему бок под левой лопаткой.

Олень взвился вверх, упал, выбросил передние ноги, силясь подняться, встал на колени и завалился совсем. Высунув язык, ревел в смертельной тоске, дрыгал задними ногами и затих, обагряя чистый таёжный снег алой кровью.

Не избежать бы и мне участи этих несчастных животных, но знал Господь, что рано или поздно поверю в него и приду с покаянием.

И Ангел–хранитель отводил от меня гибель.

Гоняя белку, цокающую на кедре и упрямо прячущуюся в хвое, я держал короткую «мелкашку» стволом к себе и ударял затыльником приклада в дерево, принуждая зверька перебежать на удобное для выстрела место.

В какой–то миг, запнувшись за камень, одновременно стукнул прикладом по кедру. От резкого удара взведённая винтовка тихо и как–то совсем безобидно хлопнула возле правого уха.

Не запнись я за камень — остался бы навсегда под тем кедром. Занесённый снегом. Обклёванный после мартовской оттепели воронами. Обглоданный харзами и колонками. Объеденный мышами. Источенный по весне муравьями. Размытый летними дождями. Засыпанный осенними листьями.

Неизвестный браконьер стрелял в меня на Муравейском перевале, заметивший мою зелёную егерскую куртку.

У ключа Каменного лиана лимонника китайского преградила мне путь.