– Ничем. Она привыкла к моим неожиданным поступкам. Впрочем, она с мужем тоже скоро приедет в Париж… Я хочу ее видеть… Вы, пожалуйста, пригласите ее ко мне. – И Брике дала адрес Рыжей Марты.
Ларе и Артур Доуэль решили поместить Брике в небольшом пустующем доме, принадлежащем отцу Ларе, в конце авеню дю Мэн.
– Рядом с кладбищем! – суеверно воскликнула Брике, когда автомобиль провозил ее мимо кладбища Монпарнас.
– Значит, долго жить будете, – успокоил ее Ларе.
– Разве есть такая примета? – спросила суеверная Брике.
– Вернейшая.
И Брике успокоилась.
Больную уложили в довольно уютной комнате на огромной старинной кровати под балдахином.
Брике вздохнула, откидываясь на горку подушек.
– Вам необходимо пригласить врача и сиделку, – сказал Ларе. Но Брике решительно возражала. Она боялась, что новые люди донесут на нее.
С большим трудом Ларе уговорил ее показать ногу своему другу, молодому врачу, и пригласить в сиделки дочь консьержа.
– Этот консьерж служит у нас двадцать лет. На него и на его дочь вполне можно положиться.
Приглашенный врач осмотрел распухшую и сильно покрасневшую ногу, предписал делать компрессы, успокоил Брике и вышел с Ларе в другую комнату.
– Ну, как? – спросил не без волнения Ларе.
– Пока серьезного ничего нет, но следить надо. Я буду навещать ее через день. Больная должна соблюдать абсолютный покой.
Ларе каждое утро навещал Брике. Однажды он тихо вошел в комнату. Сиделки не было. Брике дремала или лежала с закрытыми глазами. Странное дело, ее лицо, казалось, все более молодело. Теперь Брике можно было дать не более двадцати лет. Черты лица как-то смягчились, стали нежнее.
Ларе на цыпочках подошел к кровати, нагнулся, долго смотрел на это лицо и… вдруг нежно поцеловал в лоб. На этот раз Ларе не анализировал, целует ли он «останки» Анжелики, голову Брике или всю Брике.
Брике медленно подняла веки и посмотрела на Ларе, бледная улыбка мелькнула на ее губах.
– Как вы себя чувствуете? – спросил Ларе. – Я не разбудил вас?
– Нет, я не спала. Благодарю вас, я чувствую себя хорошо. Если бы не эта боль…