— Да. Ну и что же?
Месснер опять откашлялся и проговорил медленно, словно обдумывая каждое слово:
— Да ничего… разве только то, что… согласно вашим же доводам, вам ничто не мешает прогуляться по морозу каких-нибудь десять миль. Вы как-нибудь их пройдете.
Уомбл подозрительно взглянул на Терезу и подметил в ее глазах искру радостного удивления.
— А что скажешь ты? — спросил он.
Она промолчала в нерешительности, и лицо Уомбла потемнело от гнева. Он повернулся к Месснеру.
— Довольно! Вам нельзя здесь оставаться.
— Нет, можно.
— Я не допущу этого! — Уомбл угрожающе расправил плечи. — В этом деле мне решать.
— А я все-таки останусь, — стоял на своем Месснер.
— Я вас выброшу вон!
— А я вернусь.
Уомбл замолчал, стараясь овладеть собой. Потом заговорил медленно, тихим, сдавленным голосом:
— Слушайте, Месснер, если вы не уйдете, я вас изобью. Мы не в Калифорнии. Вот этими кулаками я превращу вас в котлету.
Месснер пожал плечами.
— Если вы это сделаете, я соберу золотоискателей и посмотрю, как вас вздернут на первом попавшемся дереве. Совершенно верно, мы не в Калифорнии. Золотоискатели — народ простой, и мне достаточно будет показать им следы побоев, поведать всю правду и предъявить права на свою жену.
Женщина хотела что-то сказать, но Уомбл свирепо набросился на нее.
— Не вмешивайся! — крикнул он.
Голос Месснера прозвучал совсем по-иному:
— Будьте добры, не мешайте нам, Тереза.