— Значит, это вы, — сказал Месснер, разыгрывая удивление. — Так, так… Право, я очень рад познакомиться с вами. Мне было… э-э… любопытно узнать, что нашла в вас Тереза, что, если так можно выразиться, привлекло ее к вам. Так, так…
И он осмотрел его с головы до ног, как осматривают лошадь.
— Я вполне понимаю ваши чувства ко мне… — начал Уомбл.
— О, какие пустяки! — прервал его Месснер с преувеличенной сердечностью. — Стоит ли об этом говорить! Мне хотелось бы только знать, что вы думаете о Терезе. Оправдались ли ваши надежды? Как она себя вела? Вы живете теперь, конечно, словно в блаженном сне?
— Перестаньте говорить глупости! — вмешалась Тереза.
— Я простой человек и говорю, что думаю! — сокрушенным тоном сказал Месснер.
— Тем не менее вам следует держать себя соответственно обстоятельствам, — отрезал Уомбл. — Мы хотим знать, что вы намерены делать?
Месснер развел руками с притворной беспомощностью.
— Я, право, не знаю. Это одно из тех невозможных положений, из которых трудно придумать какой-нибудь выход.
— Мы не можем провести ночь втроем в этой хижине.
Месснер кивнул в знак согласия.
— Значит, кто-нибудь должен уйти.
— Это тоже неоспоримо, — согласился Месснер. — Если три тела не могут поместиться одновременно в данном пространстве, одно из них должно исчезнуть.
— Исчезнуть придется вам, — мрачно объявил Уомбл. — До следующей стоянки десять миль, но вы как-нибудь их пройдете.
— Вот первая ошибка в вашем рассуждении, — возразил Месснер. — Почему именно я должен уйти? Я первым нашел эту хижину.
— Но Тэсс не может идти, — сказал Уомбл. — Ее легкие уже простужены.
— Вполне с вами согласен. Она не может идти десять миль по такому морозу. Безусловно, ей нужно остаться.
— Значит, так и будет, — решительно сказал Уомбл.
Месснер откашлялся.
— Ваши легкие в порядке, не правда ли?