Но что за народец пошел нынче! Так и норовят облапошить, объегорить, обскакать брата во Христе… Вот и Игнашка туда же, сукин сын! Ночью потихоньку достал саквояж из воды и, вместо того чтобы принести его к Мазурину и получить на водку, как было уговорено, сразу же отправился в ближайшее питейное заведение и заложил все содержимое саквояжа кабатчику…
Нашел Мазурин мерзавца на следующее утро в невменяемом состоянии. Кабатчик, сволочь, клялся и божился, что ничего не знает и не ведает. Пришлось его малость припугнуть, а потом и пуще застращать, после чего он выложил всю правду-матку, как на исповеди.
– Не губи, – говорит, – барин! Пожалей детушек-малолетушек. У меня их двенадцать человек мал мала меньше… Продал я тот клятый орденок одному человечку. Он давно просил какой-никакой орденишко ему достать, хоть самый невзрачный. Озолочу, говорит. Вот я ему этой ночью и сбыл…
– Где он проживает? – тут же спросил Мазурин, схватив кабатчика за грудки. – И учти, если соврешь, быть тебе битому до смерти, а детушки твои спиногрызы станут сиротами…
– Упаси Господи! Все для них, маленьких, стараюсь. Даже краденое скупаю… Все для них!
– Не скули, сволочь! Говори как на духу! – Мазурин ткнул кабатчику в толстое рыло пятерней, а сам полез за пистолетом.
– О Господи! В доме мещанки Карапузовой на набережной Мойки комнаты снимает… Коллежский секретарь Портупеев. Только Христом Богом молю, не выдавайте… Охти, смертушка моя!
Портупеев слыл в департаменте продовольствия первым взяточником. Об этом Мазурин узнал после того, как навел о нем кое-какие справки. Был он человеком рисковым, и потому на арапа его было брать небезопасно. И все же Мазурин отыскал к нему подходец. Он нежно любил и чуть не боготворил свою десятилетнюю дочь Шурочку и, конечно же, отдал бы все на свете, чтобы только с ней ничего плохого не случилось.
Выкрасть барышню во время прогулки с гувернанткой для Мазурина большого труда не составило. Девчонка оказалась довольно глупенькой и с удовольствием пошла с Мазуриным взглянуть на пушистого персидского кота, якобы живущего в подвале лавки «У самовара», куда отлучилась за сдобой гувернантка.
– А кот не блохастый? – спросила Шурочка, держась за руку мошенника и спускаясь по каменным ступенькам в подвал.
– Да нет, его помыли, – успокоил Мазурин девочку, осторожно взяв ее на руки и сбежав с ней вниз.
Дверь в подвал была не заперта, и потому, не выпуская девочку из рук, он быстро миновал подвальное пространство и, поднявшись наверх с другой стороны дома, сел вместе с ней в поджидавшую пролетку.
– Куда мы едем? – удивленно таращилась на похитителя Шурочка.
– Папа просил тебя покатать по городу, – опять соврал Мазурин.
– Вот здорово! – Девочка засмеялась и даже задрыгала ножками от удовольствия.
Короче говоря, через сорок минут Шурочка была надежно спрятана в доме на окраине города, а Мазурин, пообедав в ресторане, дождался темна и отправился к Портупееву с «визитом вежливости».
В квартире Портупеевых, когда он туда наведался, царило беспокойство и даже паника. Отец Шуры вместе со своей худосочной супругой на чем свет стоит ругали гувернантку. Но француженка плохо понимала по-русски и поэтому на все эскапады родителей своей ученицы только недоуменно пожимала плечами и произносила: «Шер ами!..»
– Василий Трофимович, – сказал Мазурин, когда его проводили к взволнованному до крайности главе семейства из передней в гостиную. – Я знаю причину ваших беспокойств и мог бы вам помочь…
– Как?! Вы видели того негодяя, который украл нашу девочку? – вскочил со стула лысоватый господинчик в вицмундире.
– Случайно. Проходил мимо, вижу, здоровенный такой мужик с бородой тащит куда-то маленькое невинное дитя. Думаю, наверное, он ее украл и хочет продать цыганам, чтобы те ее танцевать и клянчить деньги у прохожих обучили.