– Они назвались работниками милиции… – тихо сказала она.
– Очень может быть, – согласился я. – Весь вопрос в том, кому они в этот момент служат.
Она продолжала кивать. Ей было лет за тридцать. Умирать не входило в ее планы.
– Останусь живым, расскажу о причине, – обещал я. – А сейчас мне надо уйти… Помогите…
Она вскочила и повела меня все тем же коридором – мимо комнаты в обратную сторону. Я тащил с собой тяжеленный контейнер. Наверняка в другой его половинке спрятан складной гранатомет новейшей модификации и ящик гранат. Я не мог бросить здесь это добро, доставленное напарником. Напарник старался. Я должен был отработать здесь за него. По полной программе. Еще посмотрим, кто кого…
Мы опускались по истертым ступеням. Кажется, это был подвал. Коридорная открыла дверь с висящими на ней красными пожарными ведрами и загнутым ломом.
– Я верю вам. Бегите… – зашептала она.
– Я позвоню… Вы замужем?
Это удивило ее: экий дурак. При чем тут «замужем», когда надо бежать во все лопатки. И все-таки она сказала: нет, она не замужем.
– Прощайте. И спасибо… – Я успел поцеловать ее в губы, прежде чем тяжелая дверь, прогремев ведром, замкнулась перед моим носом.
Впереди были задворки какого-то учреждения. Вдоль стен валялись старые колеса, лежали истертые об асфальт метлы, и даже старая телега, задрав на забор оглобли, стояла здесь. В конце двора виднелись ворота. Подойдя к ним, я осторожно выглянул: улица была пустынна. Одним концом она упиралась в реку, а другим выходила на оживленную магистраль. Там мелькали автомобили. Через секунду по ней, мерцая маяками и оря сиренами, пронеслась вереница милицейских машин. То была погоня по мою душу.
Тяжело шагая с ношей в руке, я вышел на трассу, остановил такси и быстро ушел от опасного места. Почему-то мне было безразлично, каким образом на меня вышли в гостинице. Путей много. У противника огромный аппарат. Возможно, лысый заподозрил во мне настоящего Толика, возможно, обо мне рассказала проводница, возможно многое другое. Нельзя терять контейнер. Нужно уходить надолго и вновь отращивать волосы. Нужна хата, чтобы отсидеться.
Такси было частным. Мы выехали за город. У придорожного кафе я попросил водителя остановиться: хотел проверить, нет ли за мной слежки. Шоссе было прямым и чистым. Все автомашины следовали мимо, не останавливаясь.
Пистолет в кармане брюк оттягивал книзу ремень. Если бы меня вновь настигли работники милиции, я не вступил бы с ними в бой. Они ни в чем не виноваты. Им не известно, кого они на самом деле пытаются задержать. И вдруг, как озарение, в голову пришла чудная мысль. Подобным способом пользовались всегда. Почему бы и мне не употребить его во благо?! Никто точно не знает, кто я на самом деле. На меня пытались повесить преступление, которого я не совершал. Я пытался изменить внешность, в то время как следовало изменить общественное положение. Изменив общественный статус, можно действовать официально.
Расплатившись с водителем, я попросил его развернуться и ехать назад в город. Мне срочно понадобился гарнизонный магазин. Говорят, если повернуть с дороги назад, то пути не будет. Посмотрим, насколько это верно.
Таксисту было все равно, в какую сторону ехать, лишь бы исправно платили. Минут через тридцать-сорок такси оказалось перед широкой дверью Военторга – гарнизонного магазина. Осталось войти внутрь и выбрать для себя полковничью форму.
В магазине было пустынно. Девушка за прилавком скучала. Ей следовало потребовать у меня удостоверение. Она нехотя встала: что клиента интересует? Клиента интересовала форма высшего начальствующего состава органов внутренних дел, но не внутренней службы, а чисто милицейская – цвета серой мыши, четвертого роста, пятьдесят четвертого размера в плечах. В талии на пятьдесят второй размер или даже ниже. Фуражка с синим околышем, как у следователей. Просвет на погонах – тоже такого же цвета. Эмблемы – щит и меч.
– Вам подгонят в нашем ателье, – оживилась девушка, вовсе не желая напоминать об удостоверении. Форму теперь можно купить хоть на базаре, но без чека и, естественно, без гарантии.
Форма сидела замечательно, я выглядел в ней словно швейцар у гостиничного вестибюля. Фуражка с козырьком закрывала всю верхнюю часть лица. Вот только брюки не держались, сползали.
Закройщица, она же портной, с зажатыми меж губ булавками, крутилась вокруг, поддерживая штаны: «Ничего. Как раз хорошо… Это ничего, что они просторные. Зато не тесно и будет проветриваться в жару. Позади специальный шов предусмотрен – чик, и готово. Всех дел на десять минут всего-то…»