– Начну…… С новой прически. Давно надо бы постричься. Да я ж безработный, денег нет, поэтому стричь меня будешь ты.
– Я?!? Решил покончить новую жизнь самоубийством? Единственная стрижка, которую я сделала в своей жизни, стоила мне, восьмилетней, моральной порки. Зато ненавистный кактус получил по заслугам!
– Сойдет. Пусть будет кактус. Сама придумала мою новую жизнь, вот и расплачивайся!
– Я тебе лучше денег дам на парикмахера.
– Да ну, на фиг. Начинать … с долгов не буду. Короче, будешь стричь! Завтра.
Мой доморощенный дебют мастера куафюры, надо признать, не блистал, но все же облагородил запущенный образ «кузнечика». Кроме того, сама жертва интуитивного судьбоносного эксперимента совершила почти подвиг. Одежда была выстирана и отчасти выглажена. С обновленным кавалером мы двинулись в магазин за положенным призом, – решили отметить первый шаг чаепитием с тортом. По понятным причинам меценатом питательного мероприятия выступила я. Принесенные из супермаркета покупки Кеша старательно выложил на стол.
– Не поняла, а это откуда? – мой удивленный взгляд и указующий жест были направлены на кучку шоколадных конфет, которых, я точно знала, в магазинных приобретениях не числилось и дома быть не могло.
– Мой вклад, – победно сообщил Иннокентий.
– Ты их украл?!?
– Почему сразу украл? Конфеты на прилавке были? Были. Их можно было трогать? Можно. Мог я попробовать парочку? Мог. Но я поступил честно, – не съел их. А то, что они нечаянно упали в мой карман и покинули магазин, так это случайность. Ну, хочешь, я отнесу их обратно?
– Не хочу. Все это дело твоей совести, я в службе охраны не работаю. Но есть эти конфеты будешь сам. И, пожалуйста, в моем присутствии своих криминальных фокусов больше не показывай. Ладно?
Раскаяние и стыд, проступившие на лице Кеши, были явным моральным триумфом, победой душевного прогресса над вынужденной безнравственностью выживания. Мне очень хотелось подтолкнуть, подпихнуть этого нескладного, запущенного, наивного парня, дать возможность раздвинуть тюремные горизонты его недужного сознания, прочистить воздуховоды радости и мечты, отпереть громоздкие запоры темницы для неожиданных впечатлений и событий, привести к порогу его ментального узилища удивительных и мудрых людей, заляпать казематные краски его жизни яркими пятнами открытий и восторга. Мы не волшебники, но иногда способны совершать настоящие чудеса. Главное в мистическом деле вершения чудес – свято верить в результат, так как сомнения тут же подрубают корень безнадежного предприятия.
На моих глазах Иннокентий прошел несколько стадий своего развития, постепенно превращаясь из простоватого Кеши в колеблющегося Инока, потом в возрождающегося Кента и стал достаточно социализированным Ноки. Как будто, встретив «кузнечика» на стадии яйца, мне довелось быть свидетелем невероятного превращения его в личинку, а потом и в имаго.
Наша дружба была причудливым переплетением парадокса и гармонии. Как будто встретились два разных мира, совершенно недружелюбных и диаметрально противоположных, но разложив их на паззлы, нам удалось совместить все впадины и выпуклости в доселе невиданную картину симбиоза антагонистов.
Послушная девочка из положительной семьи и представить себе не могла, что для многих сверстников картина жизни рисовалась не белой гладью на маркизете, а свинцовыми красками по бетону и ржавчине. Театральные студии, художественные и музыкальные школы, спортивные секции, репетиторы – все то, что составляло радостную каторгу всесторонне развивающегося ребенка, находились за гранью осязаемого «запущенными детьми подворотен». Блатная феня и побои, никотиновый чад, алкогольные пары и черствый кусок хлеба, по-братски разделенный с любимым псом на ужин, не могли возникнуть и в фантазиях благовоспитанных домашних детишек.
Мы с Кешей в кругу общения друг друга смотрелись так же неуместно, как деревянный огородный туалет-конура посреди жемчужины Екатерининского Дворца – Янтарной комнаты. Мы ставили опасный социальный эксперимент, появляясь вместе на званых вечеринках и в домах своих друзей и знакомых. Опасный потому, что, во-первых, рисковали вызвать шок у завсегдатаев компании, во-вторых, вполне могли стать персонами нон-грата для личных контактёров.
У меня походы по кешенским местам вызывали странное чувство, как будто в кинотеатре смотришь фильм с другой стороны экрана – с задника. Обычные персонажи, привычные объекты и понятные движения превращались в замысловатых монстров, неузнаваемые абрисы и диковинные танцы. В обществе доходило до абсурда и даже скандалов, так как переварить наш малосъедобный тандем персон ленивые желудки-обыватели могли далеко не всегда.
Однажды Кеша затащил меня в ночную сауну, где собирались его друзья-приятели. Наше появление, кроме ожидаемых приветствий, вызвало некий ажиотаж. Присутствующие самцы, уже слегка под «кайфом», наперебой предлагали мне присесть, выкурить «косячок», побаловаться водочкой, попарить косточки, поплавать в бассейне, полежать на кушетке и даже «дать джазу по-быстрому». Невозможно было реагировать на это серьезно, потому что телодвижения и звукоподача моментально вызвали у меня ассоциации с игривыми четвероногими. Всем известно, что собака, возжелавшая развлечься, поднимает переднюю лапу или делает игровой поклон, подносит предметы, с которыми ей хочется поиграть или прыгает вокруг, при этом зачастую стараясь привлечь внимание лаем. Весь спектр заигрываний был к моим услугам. Но самки! Прожигая во мне огненными взорами немилосердные дыры, присутствующие в количестве двух дамы моментально приняли враждебный вид: нарочито подтянутые позы, грудь колесом, хищный прищур, нервные покачивания ногой, перекошенные щели ртов, злобно обнажающие оскал, и рычащие звуки комментариев. Как есть – собачья стая. Мне до крайности стало весело! Чтобы прекратить поток злобно-игривого внимания к собственной персоне, пришлось буквально по-собачьи демонстрировать покорно-трусливые условные сигналы. Спрятавшись за спину Иннокентия, я поспешно отводила едва наметившиеся взгляды, втянула голову в плечи и даже пригнула колени. На вопросы отвечала едва слышным плаксивым кряхтением и выбрала для посадки самый дальний и незаметный угол. То, что я не из их стаи, было понятно всем, но вот показывать змеиное жало было бы непростительной ошибкой. Терпение, к слову сказать, – великий инструмент в деле препарирования чужих душ, а инстинкт исследователя и привел меня в самое жерло кузницы затейливого маргинального увеселения.
Притупив бдительность на мой счет, достопочтенная публика предалась разгулу и разврату, как и положено. Оказалось, что две настороженные самки, кроме естественного желания быть истинными королевами бала, наперебой добивались сексуального внимания одного и того же мужчины, – добротно вытесанного крепыша невеликого роста и смазливого вида. Наблюдать их позиционный поединок стоило десяти походов во второсортный театр на третьесортную постановку. Борьба за благосклонность альфа-самца усугублялась разницей в возрасте, габаритах и весовых категориях банных нимф. Матерая, рыжекудрая и пышнотелая наяда явно превосходила свою чернокудрую и тонконогую сирену в опыте и циничной разухабистости. Но молодая соперница была свежее, проворней и хитрее. Так они и сражались несколько раундов подряд с едва прикрытой простынями грудью и сальными взглядами наперевес. Похабные шуточки и подначивания зрителей укрепляли боевой дух воительниц, а недвусмысленные намеки и разнузданные ласки присутствующих самцов поднимали рейтинг презентабельности охочих дам. Через несколько бутылок водки и пяток «косячков» примы компании уже исполняли стриптиз на длинном деревянном столе под дружный гогот, свист и улюлюканье благодарных зрителей.
Что стало последней каплей – кто знает, но неминуемое лобовое столкновение настигло разгоряченных подружек прямо посреди исполнения доморощенной сальсы. Невозможно описать начавшийся кавардак из воплей, ругательств, проклятий, судорожного мелькания рук и ног, наливающихся синяков и проступающих шишек, ошметков вырванных волос, зияющих кровью царапин и укусов. Оторопелые мужчины, выдержав положенную паузу, кинулись разнимать клубок голых тел. Все, кроме альфа-самца. И тут молодая соперница гневно выплюнула:
ebooksa