— Почему? — сказал Семен.
Он видел, что Гурин ждет от него именно этого вопроса. Он словно просил у него взглядом этого вопроса.
Гурин вынул руку из-за пояса и сделал рукою неопределенный жест.
— Нет, брат, ничего.
Немного он заикался. Глаза у него искрились. И вдруг Семен заметил маленькую-маленькую слезинку в уголке одного глаза. Слеза у него выступила, как иногда выступают слезы на морозе. Это Семен понял сразу. Во всяком случае Гурин не плакал. Он даже осклабился, растянув губы в какую-то странную трепетную улыбку.
— Все, брат, распустил… Говорят, у меня денег много. Какие деньги! Одному сто, другому триста. Все просят… Теперь вот для того и остаюсь: собрать надо… Да…
Он умолк опять на секунду, словно соображая что-то. Потом заговорил:
— И как получу, так сейчас и в банк, так и в банк — от соблазна.
III
Гурин только что убил Семена.
Он выстрелил в него из револьвера в то время, как Семен собирался стрелять в него.
Но Семен умел плохо владеть оружием… Он так долго тянул за спуск своего дрянного дешевого бульдога, что Гурин успел пустить в него одну за другой две пули.
Одна пуля попала прямо в руку, другая под сердце.
Семен не уехал из города, как говорил…
На четвертый месяц осады Гурин застал его у себя в блиндаже. Потайной шкап был открыть, на полу валялись жестянки с консервами…
Когда Гурин кинулся с револьвером на Семена, Семен тоже выхватил револьвер…
Тогда Гурин убил его.
Но прежде, чем выстрелить, он крикнул:
— Злодей! Вор! Что ты делаешь?..
— Сам злодей! — закричал Семен.