— Отпуск короткий, мамаша. Отца, братьев смерть хочется повидать. Да ты не тревожься, не закружусь по увалам. Помню дорогу на стан. Они на четвертом за Лысой?
— На четвертом, сынок, на четвертом.
Опять ночью подобрел мороз. Пасмурна выглянуло последнее утро года. Комья снега лежали мертвые на лапах хвои, не играли алмазами. Задумчивая стояла тайга.
По руслу похороненной до весны речки от заимки Прохора протянул Семен лыжный след. Лыжи скользили мягко, неслышно.
Вдруг холодок страха обжег Семена: из-под самого носа лыжины, как черная бомба, вырвался старый глухарь и, загрохотав крыльями, нырнул в бело-зеленую стену леса.
— У-ух, шалавый! — вскрикнул Семен. Долго потом скользил он, улыбаясь. И качал головой. — И может же так напугать кополун![38])
Два кедровых становища Семен проехал — взопрел. Плешь Лысой закрылась-деревьями. Помнит Семен, отсюда до четвертого становища, вокруг которого белкует Прохор, верст шесть.
— Теперь покурить можно, — сказал Семен и зашмыгал лыжами к корням пихты, заметенным снегом.
Взлез Семен на корень, схожий с отростком морского чудища — осьминога, «Ирой» попыхивает, поглядывает по сторонам. Глядь, рядом из снежной отдушины пар валит…
— Вот тебе и ожидай нежданного! — подумал Семен, холодея, — на берлогу ведь я напоролся!..
И закружилось вихрем в мозгу Семена:
— Эх-ма! Стукнуть бы одному… Потом добежать до отца, до братьев: а ну-ка идем за медведем, родные. Эх-ма!
— Так что ли? — спросил себя Семен и сам себе ответил:
— Так…
Скинул и швырнул на снег доху. Винчестер звякнул на боевом взводе.
От первой посланной в берлогу пули не встал медведь: только шибче повалил пар. Видимо, зверь пробудился.
Тогда крикнул Семен:
— На тебе еще, если сразу не лезешь!
Хлестнул второй выстрел…
Зверь пошел не дыбком, а скоком. Близко перед Семеном открылась красная пасть в злобном оскале, но винчестер молчал— потянул Семен не спусковую скобу, впопыхах уцепился скрюченным пальцем за рукоять затвора…
ebooksa