Всемирный следопыт, 1928 № 05 ,

— Ладно уж, — заговорил снова Хлопуша, — поверю на сей раз, последний. — Сунул нож опять за пазуху и с ленивой усмешкой добавил: — А за то, что я тебя кулаком огрел, прости, провора. Да это ничего, крестником моим теперь будешь. Прощай, покуда…

Нырнул в кусты и пропал. Петька встал, отряхнул с бекеши пыль. Поймал ушами затихающий шум шагов Хлопуши и, погрозив кулаком, прошептал с плаксивой злостью:

— Дай срок, каторжная душа, — я с тобой разделаюсь!..

Скуля тоненько от обиды и злобы, поднял винтовку и шапку, сбитую ударом Хлопуши. Огляделся.

Подножье туповерхого шихана[50]), на котором стоял Петька, застилал широкими холстами туман. Неторопливый, густой, как сметана, он наползал со стороны Белой, слизывая озерки, кусты, овраги. С Быштым-горы сорвался холодный ветер и, свистя, шарахнулся в туман, взъерошив его завитушками. Особенно остро запахло опавшими листьями и прелой хвоей. Откуда-то издалека шла запоздалая осенняя буря…

В темноте, недалеко от Петьки, забелело что-то трепещущееся, похожее на большую птицу. Подумал, что это ветер загнал туман на макушку шихана. Но все же подошел ближе, вгляделся и, крестясь, попятился назад…

Колесованный мертвец махал руками, прямыми, как палки, негнувшимися в локтях. Волосы на мертвой голове, приподнятые ветром, стояли дыбом…

— Да что же это? — крикнул Петька. — Господи, помоги!..

И, сорвавшись, побежал, спотыкаясь о камни. А ветер тоже рванулся испуганно вслед за ним, сердито толкая в спину…

Петька бежал вниз, туда, где разноцветным заревом доменных печей горел завод…

(Продолжение в след. №)

Повесть «На слом!» написана Михаилом Зуевым-Ордынцем на основании материалов, собранных автором во время поездки на Урал, совершенной им по заданию редакции «Всемирного Следопыта» в 1927 году. Кроме повести, М. Зуев написал об Урале ряд очерков, из коих «Карабаш Золотая Гора» был напечатан в «Следопыте» за 1927 г., а «Кунгурская ледяная пещера» будет помещен в ближайшем номере «Всемирного Туриста».

КИТОВЫЕ ИСТОРИИ

В песчаной бухте

Промысловый рассказ М. Петрова-Грумант

Улеглась штормовая тревога, и седину океанских волн приласкало летнее солнце. Космы зыбей, взвихренные буйным шалоником[51]), чешет резвый солнечный гребень. Частозубный, из рога, блестящего золотом, он без устали скачет над морем, находя умело и ловко пробор.

На горизонте, где край неба окунается в море, дымится гряда облаков, сверкая на солнце, как снежные горы.

А внизу распласталась земля. Дрожащая марь миража то завесой, сотканной из солнца и воздуха, развернется над морем, то сверкающей сталью, словно узким клинком исполинской сабли, отделяет верхушку земли от воды и держит ее на весу, играя с ней над волнами. Величавей глядит холмистый зазубренный контур поднятой земли. Темная полоса, словно готовая улететь, дрожит и кажется крылатой… Но лишь облако развернет под солнцем свой белый парус, — по морю побежит тень. Один за одним гаснут солнечные блики, живое стекло миража рухает вниз, а земля грузно влипает в море, распластавшись подстреленной птицей. Легкий ветер, скользя, бежит к берегам. С ним попутчики — странники воздуха — облака, не спеша уносят свое покрывало. Солнце снова рассыпает на море свой блеск. И как будто светлее и ярче блестит чешуя воды, смеются, звеня рассыпным серебром, серые волны…

* * *

На коргах[52]), отскочивших от берега, пенит белую кипень прибой. Волны разбиваются с шумом и, покрывая седые камни обрывками пены, выбегают на берег. За грядами корг — тихая заводь, куда не прорываются грозные зыби.

Напряженно вглядываясь в кипящее на скалах море, капитан кутера[53]) Железников с тревогой прикидывает на глазомер расстояние, отделяющее судно от берега, и вслух думает: