Этими словами она хотела успокоить, видимо, не только меня, но и себя.
— Конечно, не услышат, — пробормотал я не очень уверенно.
Мы полезли в траву. Лебеда на подворье у Федула вымахала выше человеческого роста. Даже и нагибаться не надо. По лебеде мы подобрались к луговине — чарану. Я где-то в крапиву попал, руки она мне обожгла, но это же пустяки по сравнению с теми муками, которые нам предстоит пережить.
На луговине пышное разнотравье, но теперь уж надо только ползком продвигаться, на четвереньках. Внизу-то хорошо прятаться, а вверху метелки у пырея реденькие, и ветерок все время валит их, гнет к земле.
— Дай сюда! — взял я у Галки бинокль.
Мы остановились и стали оглядываться по сторонам. Не наблюдает ли за нами откуда-нибудь Гурьян? Ведь бородатый все время ходил с ним в паре. Где он своего амбала оставил?
А у сосны картина не меняется: Кольча по-прежнему сидит в некотором отдалении от Профессора, и они вроде бы мирно беседуют. Надо же!
— О чем можно с ним разговаривать? — передернула плечами Галка.
Для меня это тоже было загадкой тягостной.
Я немного осмелел. Чем же я хуже Галки, если уж на то пошло? Неужели я ей должен уступать? Я поэтому и бинокль у нее взял, чтобы дать понять: руководство всей операцией на себя беру. И демонстративно ползу теперь первым. А она перечить не стала, ползет за мной.
Время от времени я делаю передышку и осторожно выглядываю из травы. Это мне нужно для того, чтобы не потерять направление и поглядеть на бородатого. Тот принялся что-то оживленно втолковывать Кольче. Мы сейчас видим их сбоку.
38
У Ванюшки нашего в это время своих страхов некуда было девать. Поглядев на карту и компас, он понял, что подходит к Гнилому нюруту. Началась цепочка маленьких узких озерков, которая примыкает к нему почти вплотную.
«Миновать бы его поскорей», — думал Ванюшка. Что-то уж больно хаманят, ругательски ругают это озеро эвенки. Много слышал Ванюшка о нем страшных историй, и трудно понять, где небылицы в быль переходят.
Говорят, что злой дух созывает сюда гостей со всех волостей и эта нечисть устраивает в вонючем мочалище свои гульбища. Кто сейчас этому поверит? Да никто. Но почему-то даже птицы и те стараются облетать поганое озеро стороной, не подходят к нему звери и не то, чтобы рыбешку какую ни на есть, — букашку в черной воде не увидишь, личинку, головастика…
Зимой Гнилой нюрут не замерзает даже в самые лютые морозы, смердя удушливым паром. Капелька этой испарины попадет на одежду и разъедает ее насквозь, как серная кислота. На кожу зверя или человека попадет, образуются долго не заживающие язвы.
Гнус и тот мрет у этого страшного озера. Ни мошкары, ни комаров, ни паутов-оводов не видать.
Справа от Ванюшки был лесистый бок крутой горы, а слева тянулся камыш, за которым из подернутой желтым «лягушечьим одеялом» воды торчала осока. Таинственный и молчаливый пихтарник на горе сомкнулся стеной, и казалось, что это не гора, а осклизлый зеленый камень высится. К тому же и дождик начал накрапывать.
Бежавший чуть впереди Дружок замер вдруг, повел ушами, повернулся назад. Оттуда донеслись до Ванюшки чьи-то голоса. Какие-то люди шли вслед за Ванюшкой. И были они совсем близко…
Бежать вперед? А если и там кто-то есть?
ebooksa