Значит, надо ехать в Питер. Еще вопрос, разрешит ли Гордеев. Но Гордеев, вопреки опасениям, разрешил, хотя и строго-настрого велел не тратить ни одного лишнего часа.
– Один день, – отрезал он. – Мне люди здесь нужны. Сядешь в поезд, ночь в дороге, день – там, ночью – обратно. Только так.
Можно было, конечно, успеть, но для этого необходимо предварительно разыскать Федора Николаевича Макушкина и договориться с ним о встрече на конкретный день, чтобы время зря не пропало. А то явится Настя в град Петров, а человека-то и нет, уехал куда-нибудь или болеет и принять ее не может. Придется обращаться к Татьяне, других подходящих знакомых у Насти в Петербурге не было.
Ей удалось застать жену Владислава Стасова на рабочем месте. Татьяна записала координаты бывшего следователя и пообещала вечером перезвонить.
После звонка Насти Каменской в голове у Татьяны стал прорисовываться план. Конечно, он был более чем странным, но ничего лучше она придумать не смогла. Ей было очень страшно. Занимаясь протоколами, заключениями, постановлениями, очными ставками и прочими процессуальными действиями, она все время думала о том, как сделать дело и при этом унести ноги. Постепенно в систему вводных добавлялись все новые детали. Надо не только унести ноги, но и обезопасить Иру. Ведь Татьяна уедет, а Ирочка останется. Надо внести окончательную ясность в вопрос о том, кто же убил Софью Илларионовну Бахметьеву. Надо по возможности закончить расследование по тем делам, которые ей поручили доводить до ума. Надо собрать материал на тех, кто причастен к фиктивной доверенности. Надо… надо… надо… И все эти «надо» следовало увязать в какую-то стройную последовательность действий.
Выполнить просьбу Насти оказалось совсем несложно. Федор Николаевич Макушкин жил по своему прежнему адресу, никуда не уехал и не был болен и с удовольствием откликнулся на просьбу побеседовать с сотрудником уголовного розыска из Москвы.
– Конечно, – басил он в трубку, – пусть приезжает, буду рад поделиться старыми воспоминаниями. Приятно, когда кто-то интересуется архивами, это теперь редко случается.
– Когда к вам можно приехать? – спросила Татьяна.
– Да когда угодно. В любой день.
В любой день. Еще одна вводная в постепенно прорисовывающийся план. Только бы не ошибиться с Исаковым. На него вся надежда. Он мужик непростой, в характере у него дерьма полно, вон как обставил ее визит к Величко. Но склочный характер не означает непорядочности. Придется рискнуть. Другого выхода Татьяна не видела. Она была женщиной до мозга костей, мыслила по-женски, действовала по-женски. И боялась тоже чисто по-женски, иррационально, не чего-то конкретного, а всего вообще. Но именно поэтому и обладала способностью к необдуманному риску, полагаясь не на логику, а на интуицию.
Был уже седьмой час вечера, когда она пришла в кабинет к Исакову.
– Слушаю вас, Татьяна Григорьевна, – буркнул он, не поднимая головы от бумаг. – Надеюсь, вы пришли доложить, что закончили какие-то из порученных вам дел?
– Нет, Григорий Павлович, я пришла с более серьезным вопросом. Мне нужна ваша помощь. И ваша защита.
Исаков соизволил оторваться от писанины и с недовольным видом уставился на нее.
– В чем дело? Почему защита? Вас кто-то обижает?
– Хуже. У нас, Григорий Павлович, большая неприятность. Та группа, которая наживается на приватизации квартир, имеет в нашем подразделении своих людей.
Исаков аж задохнулся от негодования.
– Вы отдаете себе отчет? Насколько обоснованны ваши слова?
– Ни насколько. Это пока только подозрения. Я знаю, как их проверить и что нужно сделать. Но я боюсь. Вы видите, Григорий Павлович, я честна с вами. Я боюсь. Я женщина, и мне страшно. Поймите меня по-человечески, я недавно вышла замуж, я хочу родить ребенка, я собираюсь переехать к мужу в Москву. И я не хочу, чтобы со мной случилось то, что произошло с Панкратовым. Я не смогу себя защитить.
– При чем тут Панкратов? Татьяна Григорьевна, я отказываюсь вас понимать.