– Слышала. Они. Елена и Юрий Шкарбуль лежали на полу в луже крови. А Виталий где был? Тоже на полу убитый?
– Нет… Я не знаю. Они лежали в комнате, которая самая первая от прихожей. Я дальше не пошел. Может, он тоже лежал… Я не смотрел. А что, его тоже убили?
– Значит, вы не пытались его разыскать? – продолжала Образцова, не ответив на его вопрос.
– Нет. Я испугался и поехал на вокзал. У меня билет был куплен.
– Хорошо. Что было дальше?
– Ничего. Я приехал, пошел домой, к Софье. У подъезда меня взяли. Вот и все.
– Как давно Софья Илларионовна не видела своего внука?
– Ну, это… Я не знаю точно. Лет пять, может.
– Письма от него получала?
– Не знаю. При мне – ни разу. Она потому и тосковала…
– Это я уже слышала. И по телефону ему не звонила?
– Нет.
– А он ей?
– Тоже нет.
– Отчего же так? Они поссорились?
– Да не знаю я! – Он снова начал заводиться, потому что на этот счет готовых объяснений у него не было.
– Зато я знаю, Суриков, – в голосе Образцовой послышалась усталость. – Вы все врете. Врете, как последний дурак, сами себе хуже делаете. Вот справки из городских телефонных станций Петербурга и Москвы. С телефона Бахметьевой в течение только одного месяца, октября, семь раз звонили в квартиру Шкарбулей, а из квартиры Шкарбулей по телефону Бахметьевой звонили целых двенадцать раз. Вы можете мне это объяснить?
– Ничего не знаю, – отрезал он. – Я целый день на работе был. А при мне Софья никому не звонила. И ей из Москвы никто не звонил.
– Все правильно, – почему-то вздохнула Образцова. – Неужели вас этот факт не настораживает? Софья Илларионовна вела очень интенсивные переговоры со своими родственниками в Москве, но вам об этом ничего не известно. Как же так, Сергей Леонидович?
– Не знаю я! – снова заорал он. – Чего вы прицепились?! Не знаю!