— Как пошло… Как в романе…
Но сейчас же поправился:
— Я знаю, что ты мне изменяешь… — и, видя отрицательный жест изумленной женщины, хотевшей что-то сказать, перебил, торопясь говорить:
— Не отрицай!.. Не лги!.. Я случайно в спальне нашел письмо от… от него… ты знаешь, про кого я говорю… В другой раз будь осторожнее, когда будешь обманывать его… — желчно попытался сострить Ардатов…
Молодая женщина побледнела:
— Но, Коля… — нерешительно начала было она.
— Подожди!.. — опять грубо перебил Николай Степанович. — Это письмо открыло мне глаза… В нем слишком… слишком ясно говорится о ваших отношениях с ним… о разных поцелуях и тому подобных гадостях… — продолжал Ардатов, сделав ударение на слове «гадостях»:
— Ты, конечно, понимаешь, что между нами теперь все кончено и… возврата… возврата того счастливого светлого прошлого… не может быть… никогда…
И вдруг ему стало до боли жаль эту маленькую женщину, растерянно смотревшую на него… Так безумно захотелось обнять ее… прижать к груди…
Но тут вспомнилось слово «медведь» и опять со злобой Ардатов докончил:
— И медведь… медведь… не будет уж больше стеснять тебя!..
— Но, Коля, какое письмо?.. Где?.. — заговорила Вера. — Это какое-то недоразумение… Покажи мне его!..
— Изволь!.. Смотри, если сомневаешься!.. — И, вынув скомканный клочок фиолетовой бумаги, Ардатов показал его жене.
Та сначала с недоумением посмотрела на письмо, потом внезапно веселым голосом спросила:
— Это письмо?.. От него?.. А я думала…
—
И с громким смехом Вера выбежала из комнаты.
Ардатов, окончательно сбитый с толку смехом жены, ничего не понимал.
Через минуту вернулась Вера, держа в руках фиолетовый листок бумаги такого же формата, какой был у ее мужа.
— На, читай, Отелло!.. — продолжая смеяться, протянула она Ардатову вторую половину письма.