Слепой гость. Повесть,

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Сбывшиеся желания. - Незнакомый крестьянин советует моему отчиму уснуть, а дряхлый старик дает мне важное поручение.

- Мехди, - услышал я крик моей матери, - Мехди, взгляни на меня и на моего мужа! Вот мы стоим перед, тобой и умоляем о милости. Неужели ты не сделаешь, для нас того, что сделал для безбожника? Пожалей меня, Мехди!

Мать ползла к мулле на коленях. Отчим, потрясенный чудом, был страшен. Я никогда его не видел таким. Он мычал, мотая головой, как будто бы ворот давил ему горло, и быстро шевелил пальцами около своего рта - жест, по видимому, означавший и мольбу о помощи и надежду. Странно было слышать это болезненное мычание, странно было видеть уродливые ужимки на его лице, а калеки, стоявшие сзади, кричали и наперебой требовали чудес.

Мулла молился. Казалось, что он не слышал ни диких воплей калек, ни просьб моей матери. Размеренно и спокойно он повторял стихи Корана и кланялся и целовал землю.

И снова в толпе началось движение. Расталкивая стоящих впереди, из задних рядов пробивались хлопкоробы и виноградари, колхозники и горожане. Они больше не смеялись и не шутили, Они шли с серьезными и нахмуренными лицами, шли, чтобы понять, что происходит здесь, шли молчаливые и враждебные, готовые уличать и требовать правды. Они обходили молящихся, они заслоняли их, и вот уже палатка была окружена не безумными стариками и старухами, а спокойными настороженными людьми, подозрительно смотревшими на муллу.

С тех пор как Мамед вышел вперед из толпы и стал поносить Мехди, прошло уже очень много времени. Однако мне казалось, что это было часа два назад, не больше. С удивлением я заметил, что солнце уже шло к закату а тени от горы падала на котловину. Я почувствовал, что у меня отекли ноги, потому что, сдавленный со всех сторон толпой, все это время я стоял не пошевельнувшись. Рядом со мной вздыхал Бостан. Я смотрел на него. Он осматривался вокруг и нетерпеливо переступал с ноги на ногу. И многие вокруг нас топтались, откашливались, переводили дыхание. Тогда я не смог бы этого выразить, но сейчас мне в голову приходит сравнение: так бывает в театре, когда наступает короткий антракт. Зрители, те, что, замерев и волнуясь, смотрели прошлую сцену, вздыхают и усаживаются поудобнее. Одну минуту на сцене и в зале движение и шорох. Но вот актеры заняли свои места, дан сигнал, и в тишине продолжается представление.

Почувствовал ли мулла перемену, происшедшую в толпе, я не знаю. Во всяком случае, он ничем этого не выказал. По прежнему он молился, не обращай внимания на происходящее, и, казалось, весь был поглощен стихами Корана. Мать стояла перед ним на коленях-мулла не видел ее, отчим мычал, мотал головой - мулла не слышал его, но постепенно в толпе нарастал гул, он становился все громче и громче, и вот уже можно было расслышать отдельные фразы.

- Кто он? - говорили в толпе. - Вправду ли он глухонемой?-Да, да, его знают!- Ты знаешь?- Знаю. Я был года два назад в его городе и видел его. Надо опросить в горсовете, амбулатории, - наверное, его смотрели врачи.

Но вдруг поднял руку Фейсалов, и толпа стихла.

- Есть ли здесь кто-нибудь, знающий глухонемого сапожника Сулеймана? - громко произнес он.

Несколько человек выступило вперед:

- Мы знаем.

- Я его тоже знаю,-продолжал Фейсалов.- Правда, я знал и Мамеда, слепого. Но вот Сулейман. Он из нашего города. Мы знаем его давно, знаем его жену, его жизнь. Он честный, хороший человек, глухонемой от рождения. Здесь нет обмана.

Многие из толпы, знакомые с отчимом, кивали головами и повторяли: «Тут нет обмана».

- Пусть мулла попробует исцелить сапожника Сулеймана,- закончил Фейсалов,- пусть Сулейман заговорит!

И многие в толпе кивали головами и повторяли: «Да, да, пусть Сулейман заговорит».

Мулла продолжал читать стихи из Корана. И когда он кончил читать, он встал с колен, неторопливый и торжественный, и, как будто не слышал ни слов Фейсалова, ни разговоров толпы, указал глазами на отчима: подведите его ко мне.

Человек в белом подошел к отчиму и за руку подвел его к мулле. Мать плакала от волнения и счастья, а стоявшие вокруг смотрели так, как бывало мы с Бостаном смотрели на заезжего фокусника с непременным желанием поймать его в тот момент, когда он выбрасывает из рукава монету.

Отчиму накрыли голову платком. Все было так же, как с Мамедом. Мулла долго читал по-арабски Коран, ? потом плюнул в разные стороны и сказал: