— Нет,— ответил Бенито,— но теперь нам надо соблюдать осторожность. Видите?..
И Бенито указал на лиану, скрывшуюся в ветвях высокого фикуса. Она вздрагивала, словно кто-то невидимый дергал ее.
— Кто бы это мог быть? — вполголоса спросил Маноэль.— Вдруг какой-нибудь хищный зверь?
Взведя курок, Бенито знаком показал, чтобы они оставались на месте, а сам прошел вперед. Маноэль, обе девушки и негр молча ждали, что будет. Вдруг Бенито громко вскрикнул и бросился к дереву. Все кинулись за ним.
Какое неожиданное и жуткое зрелище!
На конце тонкой, как веревка, лианы, завязанной петлей, болтался человек, дергаясь в последних конвульсиях.
Бенито подбежал к несчастному и одним взмахом ножа перерезал лиану. Повешенный свалился на землю. Маноэль склонился над ним.
— Бедный! — прошептала Минья.
— Господин Маноэль, господин Маноэль, он еще дышит! — закричала Лина.— Сердце бьется!.. Его можно спасти!..
— Это действительно так,— подтвердил Маноэль.— Но еще немного, и все было бы кончено.
Спасенный оказался белым, человеком на вид лет тридцати, бедно одетым и очень истощенным.
У ног его лежала брошенная на землю пустая тыквенная фляга и бильбоке[29] из пальмового дерева, с болтающейся на шнурке черепашьей головкой вместо шарика.
— Повесился... Сам...— растерянно шептала Лина.— Что его заставило?..
Маноэль привел беднягу в чувство. Тот открыл глаза и охнул — так неожиданно и так громко, что Лина невольно вскрикнула от испуга.
— Кто вы, друг мой? — спросил его Бенито.
— Бывший удавленник, я полагаю...
— Как вас зовут?
— Постойте минутку, дайте вспомнить...— Он провел рукой по лбу.— Ага! Меня зовут Фрагозо, с вашего позволения! Если буду в состоянии, могу вас постричь, побрить и причесать по всем правилам моего искусства. Я — цирюльник или, лучше сказать, самый несчастный Фигаро[30] на свете!
— Что это вам вздумалось?..
— Что делать, сударь! — невесело улыбнулся Фрагозо.— Минута отчаяния, о которой потом я, наверно, пожалел бы, если на том свете о чем-нибудь жалеют. Но мне оставалось шагать еще восемьсот лье, а у меня ни гроша в кармане — поневоле раскиснешь!