Где скрывается правда

– Я и сама справлюсь, – говорю я.

Аннетт улыбается мне тонкими губами и вручает мне вилку.

– Последний раз, когда я тебя видела, тебе еще нужна была помощь с молнией на зимнем пальто.

«Потому что я никчемная, – хочется мне сказать. – Из-за тебя я даже сэндвич себе нормально заказать не могу. Потому что ты добивалась того, чтобы мы всегда в тебе нуждались».

Вот только не Джос: мать никогда не была ей нужна. В отличие от меня, маленькой плаксы, которая расстраивалась по любому поводу: из-за застрявшей застежки на молнии, жвачки на подошве. Мама, мама, Джос, помогите.

Она уходит, не заметив, что я сунула вилку под простынь.

Глава тридцать третья

Я дожидаюсь, пока пропадет тусклый свет масляных ламп в гостиной, просачивающийся из-под двери, и выползаю из постели.

Сегодня видно только половину луны, поэтому приходится искать их на ощупь – винтики, которые держат железный брус под кроватью. Один шевелится под пальцем. Я благодарю про себя извечную любовь отца к дешевому дерьму: этот брус он, скорее всего, украл с чьей-то лужайки.

Основание вилки не помещается в верхнюю резьбу винта, хотя мне удавалось до этого убедить себя, что все получится. Я краснею, по затылку скатываются капли пота. Было бы проще, если бы было хоть что-то видно.

Наклоняю вилку, чтобы она попала в винт. Задерживаю дыхание и делаю поворот слишком сильно – пластик вот-вот треснет. Наклоняюсь, чтобы аккуратно провернуть вилку, и нажимаю на винт.

Приходится потратить несколько минут, но винт начинает поддаваться. Может, мне в тюрьме не придется так уж плохо. К тому моменту, как винт выскакивает, меня прошибает пот. И это только первый из них. Повторяю процесс, спина футболки вся мокрая, а лицо стало красным как помидор.

Когда откручиваю второй винт, брус отскакивает. Внутри он как будто полый, но и так сойдет, надеюсь. Пробую вклинить его конец между подоконником и замком, но он все время соскальзывает. Мне нужен настоящий лом, осознаю я с болью поражения.

Глаза щиплет. Я сдерживаю рыдания и поддеваю дужку под замком. Дергаю ее на себя, пока не начинает казаться, будто сейчас сломаю руки.

Замок ломается первым. Он отскакивает прямо в окно, на стекле появляется трещина. Я сую брус в трещину, пока не начинает поддаваться окно, а за ним и москитная сетка, и я поднимаюсь на подоконник. Рама царапает мне спину, но я так счастлива, что мне почти не больно.

Я на свободе. Выбралась из проклятой хижины.

Я бегу. Нет, скорее, ковыляю. Камни и ветки протыкают мягкую, мясистую часть стоп, но я не останавливаюсь, пусть вокруг и темно, а мне ничего не видно. Мне даже непонятно, куда я бегу – в гору или с горы.

Я очень, очень устала. Вижу свет: оранжевую лампочку на крыльце. Иду дальше, мимо дома. Тут мне никто не поможет, даже если будет ловить связь. Уж лучше быть с матерью, чем стучаться к кому-то, вроде мужчины, которого мы с Декером встретили у магазина в Бэр-Крике. Как говорится, знакомое зло лучше незнакомого.

Я иду, пока ноги не стираются в кровь, а тело не перестает выдерживать мои рыдания. По моим прикидкам, иду уже почти час, а города все не видно. Впереди еще долгие часы темноты.

Нахожу темное место между двумя деревьями, куда не попадает свет луны, пристраиваюсь на боку и засыпаю.