Когда ее глаза встретились с де Гранденом, она застыла, глубоко вздохнув, и ее глаза расширились от испуга. Это был не стыдливый взгляд, – никакого смущения при обнаружении вины, или оттого что ее застали в неловкой ситуации. Скорее, это был взгляд человека, находящегося в ужасной опасности, – так она могла бы смотреть на гремучую змею, подползающую к ней.
– Значит… – выдохнула девушка, и я увидел, как тонкие складки ее платья плотно стягиваются на груди. – Значит, вы знаете! Я боялась, что вы это сделаете, но… – Она замолчала, когда де Гранден сделал еще один шаг к ней и развернулся, – так что правый карман его пальто оказался на расстоянии вытянутой руки от нее.
–
– Послушайте, – Рочестер встал между ними. – В чем смысл этого непростительного вторжения?..
Маленький француз повернулся и с любопытством посмотрел на него.
– Вы требуете объяснений? Если объяснять по порядку…
– Послушайте, черт возьми, я самостоятелен, и никому не подчиняюсь. Мы с Элис любим друг друга. Сегодня вечером она пришла ко мне по собственной воле…
–
Молодой человек, казалось, перевел дыхание, как бегун, пытающийся восстановить свое дыхание в конце жесткой пробежки.
– Я… я ненадолго уходил… – он запнулся, – и когда я вернулся…
– Бедняга! – сочувственно перебил его де Гранден. – Вы лжете, как джентльмен, но вы лжете очень плохо. Вы нуждаетесь в практике. Послушайте меня, я расскажу вам, как она пришла: этой ночью – я точно не знаю, когда, но после захода солнца, – вы услышали легкий стук у вашего окна или двери, и когда вы выглянули, –
Рочестер и девушка с изумлением уставились на него. Только подергивание век молодого человека и дрожь чувственных губ девушки свидетельствовали о том, что он говорил точно.
На мгновение наступила напряженная, звенящая тишина. Затем с негромким возгласом отчаяния девушка беззвучно шагнула к де Грандену и упала перед ним на колени.
– Сжальтесь… будьте милосердны! – умоляла она. – Будьте милосердны ко мне, – как когда-нибудь и вы будете надеяться на милость! Я прошу вас о такой мелочи! Вы знаете, кто я; если вы знаете, кто я, то знаете и почему я здесь – ныне проклятая тварь, которую вы видите!
Она уткнулась лицом в свои ладони.
– О, это жестоко, слишком жестоко! – всхлипнула она. – Я была так молода; моя жизнь была впереди. Я никогда не знала настоящей любви, пока не стало слишком поздно. Вы не можете быть так жестоки, чтобы вернуть меня обратно; вы
–
– Мне все равно, какой должен быть конец! – девушка вспыхнула, откинулась назад, пока не села на ступни босых ног. – Я знаю только, что меня обманули в праве первородства женщины. Я нашла любовь сейчас, и я хочу этого… Я хочу этого! Он мой, говорю вам, мой… – Она сжалась, склоняясь перед ним. – Подумайте, что я хочу попросить! – Стоя на коленях, она взяла его ладонь и погладила ею по своей щеке. – Время от времени мне нужна маленькая капли крови – маленькая, крошечная капля, чтобы сохранить мое тело целым и красивым. Если бы я была похожа на других женщин, а Дональд был моим любовником, он был бы рад сделать мне переливание – дать мне целую пинту или кварту своей крови в любое время, когда я в ней нуждаюсь. Разве это много, когда я прошу лишь случайной капли? Просто каплю, время от времени; и время от времени – его живое дыхание…
– Убить его бедное больное тело, а затем уничтожить его юную, чистую душу! – мягко перебил француз. – Это не о живых, о которых я так много думаю, но о мертвых. Могли бы вы пожертвовать его покоем в могиле, когда он потеряет свою жизнь из-за вас? Могли бы вы лишить его мирного сна до рассвета Великого Божьего Завтра?
– О-о-о! – крик, раздавшийся из ее искривленных губ, был похож на вопль потерянной души. – Вы правы, – это его душа, которую мы должны защитить. Я тоже убила бы ее, как моя душа была убита ночью на болотах. О, сжалься, сжалься надо мной, дорогой Господь! Ты, кто исцелял прокаженных и не презирал Магдалину, пожалей меня, грешную, нечистую!