— Ну, это я так только сказал, — запинается он, — но ведь мы могли бы поговорить об этом спокойно.
И он бросает ненавистный взгляд на Барбароху, который затянул его в эту западню.
— Действительно, так оно будет лучше, а то, если и дальше будешь много базарить, брошу тебя в яму.
Восхищенные тем, как повернулось дело, мужички начинают скандировать: «В яму! В яму!» До несчастного мусора доходит, что совершенно перестал контролировать ситуацию, и теперь уже пытается спасти свою шкуру.
— Извините, но я ведь не знал. Я делаю лишь то, что мне приказывают: вполне возможно, что мне дали неправильные сведения — ведь это он меня привел.
Он показывает на Барбароху, который, вынюхав, к чему идут дела, отступает и пробует потихонечку смыться.
— Хватайте его, — приказываю я своим людям, — и притащите его сюда.
Барбароха не успевает сделать следующий шаг, как его уже хватают десяток пар рук, и вот он уже стоит передо мной, весь трясясь от перепуга. Разворачиваю его и выписываю ему шикарнейший пинок под задницу. По моему примеру мужички тоже подходят и с явным удовольствием пытаются перещеголять друг друга в пинках. Барбароха вырывается, оставив у них в руках клочья своей рубахи, и смывается. Люди же возвращаются к мусору, который чувствует, что и для него это может плохо закончиться.
— Вы правы, — говорит он, — и правильно сделали, что проучили его: это лжец, и я напишу об этом в своем рапорте. Ну ладно, я уже должен идти, дорога далекая.
— Да что ты, времени еще куча, посиди с нами немного, расслабься, говорю я и беру за руку, заставляя присесть.
Мои работнички начинают его слегка подталкивать и сбивают с него фуражку в воду. Все имели дело с законом и ненавидят полицейский мундир. А кроме того, в Коста Рике мусора не имеют ни малейшей подготовки, потому что все время меняются: из них такие же полицейские, как из сапожника столяр, уже через пару месяцев они могут заниматься чем-нибудь совершенно другим. А уж несколько приятельских подзатыльников совершенно лишают парня уверенности.
— Дон Хуан Карлос, — очень серьезно обращается ко мне Кунадо, самый большой извращенец в нашей компашке. — Мы с Уайтом считаем, что у него весьма миленькое личико, и очень хотелось бы его оттрахать. Можно?
А вот это довольно забавная идея. мусорок делается совершенно зеленым, а Кунадо в это время гладит его по голове. Прежде чем ответить, я минуточку раздумываю, чтобы хлопец подольше помандражировал.
— Нет, ребята, это было бы нехорошо. Не следует иметь слишком много неприятностей с законом. Оставьте, ему еще так далеко идти.
Хватит шуток, мне не хочется, чтобы все это зашло слишком далеко: полицейский может еще вспомнить, что он при оружии.
Он пожимает мне руку, благодарит, еще раз пожимает руку и быстренько уходит, радуясь тому, что удалось так дешево уйти с жизнью, если не считать мокрую фуражку в руке.
Когда мы возвращаемся в полдень с работы, парни все еще возбуждены.
— Поросенка, поросенка! — кричат они.
Поросят Барбарохи гонят от дома, двух хватают и подвешивают за ноги. Присоединяюсь к общему требованию и убиваю одного, а немного подумав, еще одного: в конце концов, Барбароха угощает.
Вечером пируем. Оба поросенка присутствуют на столе в жаренном виде. Спасибо, Барбароха!